Дмитрий Емец - Ладья света

«Может, я потому не могу оторваться от ЭТОЙ точки, что мне страшно? — подумал Меф. — Я боюсь осознать то, что со мной происходит?»

Пятнышко в небе становилось крупнее. Если прежде оно было с горошину, то теперь стало уже с монету. Мефодий всматривался, напрягая расплывавшееся зрение. Только бы дождаться… Даже о Дафне он сейчас не думал. Почему-то Дафна и эта странная приближающаяся точка были тесно связаны, почти едины.

Мефодий хотел снова протянуть руку, чтобы коснуться золотых крыльев, но рука больше не сгибалась. Только до половины — и все. Он чувствовал, как на его ногтях нарастает лед. Даже между пальцами были колющие кусочки льда. Значит, и на лице тоже. Он поспешно подвигал кожей, ощущая, как лед покрывается трещинами. Приходилось часто моргать, потому что лед застывал на роговице и мешал видеть. Но и моргать было больно. Мучительно хотелось провести по лицу рукой.

Точка росла, увеличивалась. Порой Буслаеву начинало смутно чудиться, что это корабль. Вот парус, а вот корма. Но потом точка поворачивалась как-то иначе и теряла сходство с кораблем. Буслаев переставал в это верить, и его неверие обрушивалось, как стена. Но он снова упрямо моргал, смаргивая лед, и начинал мучительно всматриваться.

К Мефодию кто-то приблизился. Над ним склонилось лицо Ирки. Она стояла и держала в руке что-то странное, длинное, похожее на копье, длинный наконечник которого, зачем-то обмотанный множеством тряпок и пакетов, временами начинал кривиться. Почему-то Мефу было страшно смотреть на это копье.

Мефодий обрадовался Ирке, но что-то в ней тревожило его. Еще больше он огорчился, что Ирка загораживает своей головой приближающуюся точку. И именно оттого, а не отчего-то еще Меф заплакал — странными детскими, очищающими слезами. На глазах они не застывали, а застывали на веках и скулах, образуя ледяные очки.

Ирка серьезно смотрела на Буслаева.

— Как ты сюда… пришла? Тут же охранная магия, — с трудом выговорил Мефодий, не слыша своих слов, но чувствуя, как древко торчащего в нем копья вздрагивает при каждом слове. Странно, что копье вздрагивало, а он его по-прежнему не видел.

— Я по работе. Мне можно, другим — нет, — хмуро отозвалась Ирка и с испугом оглянулась на свое тряпками и пакетами замотанное орудие.

— А-а… — прохрипел Буслаев, не зная, что еще спросить. — Какая у тебя… работа?

Ирка не ответила, отводя взгляд.

— Чем ты ранен? Ты можешь встать? — спросила она.

Мефодий удивился, потом вспомнил, что копья никто не видит. И ран тоже. Для всех, кто на него смотрит, он просто лежит и умирает. Не ясно от чего.

— Бесполезно. Он ранил меня ледяным копьем валькирий.

Меф закашлялся, с кашлем теряя драгоценные секунды, которые были нужны ему, чтобы дождаться ту неведомую приближающуюся точку. Ирка смотрела на нею, не понимая:

— У валькирий нет ледяного копья.

— Не веришь? Дай руку… Ощупай… Здесь!

Ирка послушно стала шарить в воздухе, и пальцы ее наткнулись на древко. Буслаев скривился от боли.

— Осторожно… не выдергивай его! Ты не сможешь… Потом… — выговорил Меф.

— Потом — что?

— Потом! — упрямо повторил он.

Древко копья было ледяным. Это напомнило Ирке что-то забытое.

— Холодное копье Сэнры! Валькирии, ушедшей к мраку… Значит, ее копье, изменившее сущность, оказалось у Джафа! — воскликнула она.

— Да, наверное, — едва слышно отозвался Мефодий, и Ирка ощутила, что ему это неинтересно. Он был странно отчужден, словно уже не здесь. Мучительно вглядываясь в ее лицо, он словно хотел увидеть что-то совсем другое.

— Забери медальон… И эйдосы Джафа… Умеешь разбивать дарх? Нет, эйдосы потом… Вначале медальон!

Ирка послушно наклонилась. Перерезать шнурок медальона ей было нечем, и она просто стащила его с шеи Мефодия.

— Отдашь Эссиорху!

Ирка потянулась к золотым крыльям.

— Нет! — сказал Мефодий. — Не трогай пока! Теперь эйдосы… Быстрее! А то эти ворвутся… скоро…

Ирка послушно приблизилась к Джафу. Голова стража мрака была запрокинута, а под самым подбородком, как тугой воротничок, плоско торчала спата. Выдергивать ее Ирка не стала, хотя и оставлять мраку тоже не хотелось. Ну это пусть златокрылые разбираются… Вытащенным из ножен Джафа кинжалом она рассекла цепь дарха, а когда тот, шипя и угрожая, попытался отползти, расколола его двумя несильными ударами, чтобы не просыпать эйдосы. Заодно проверила и карманы. Забрала карты. Три дамы метались, заточенные в белые четырехугольники, суетились, размахивали руками. Ирка, не разглядывая, сунула карты в карман.