Александра Лисина - Некромант на свободе

Я демонстративно пожал плечами и, знаком велев предупреждающе оскалившемуся умсаку спрятать зубы, вопросительно взглянул на зомби.

— Ждал?

— Да, хозяин.

— И что ты мне ответишь?

Кузнец повел широкими плечами, словно сомневаясь в принятом решении. Затем подступил вплотную, настороженно косясь на недобро оскалившегося Резвача. А потом вздохнул и, решительно вскинув голову, уставился мне прямо в глаза. Глубокими, кажущимися двумя провалами в темноту, бездонными зрачками, в которых, как и положено нежити, полыхало багровое пламя.

Я спокойно встретил этот взгляд, тщательно скрывая, насколько важен для меня ответ. То, что я ему предложил, было опасным… да. Но при этом необычным и настолько дерзким, что на месте Верзилы я бы сто раз подумал, прежде чем принимать решение.

Однако я дал зомби целую неделю срока. Позволил им сделать выбор самостоятельно, тем самым показав, что отношусь к ним не как к безмозглым чурбакам, а как к равным. И они должны были это оценить. Вернее, я очень надеюсь, что они это оценили. Не знаю, правда, сколько в них осталось человеческого, но если я прав, то даже эти крохи могут сыграть мне на руку.

Выдержав долгую паузу и почти заставив меня потерять терпение, Верзила, в конце концов, опустил плечи и очень тихо сказал:

— Мы согласны, хозяин…

Только тогда я позволил себе облегченно выдохнуть, а затем вычеркнуть из мысленного списка обязательных дел последнюю и, пожалуй, самую важную строчку.

Ночью любая чаща кажется опустевшей, пугающей и мрачной. В полнолуние она, к тому же, залита бледно-желтым светом болезненно яркой луны, на круглом лице которой, как у чумной девки, цветут зловещие темные пятна. А лес, где спрятан «темный» алтарь, и вовсе выглядит жутко, да еще напичкан разнообразной нежитью, словно протухший кусок мяса — опарышами.

В моем лесу нежити, конечно, уже не водилось, но приветливее от этого он не стал. Корявые ветки, тянущиеся, словно изломанные руки, к темным небесам, непроглядные чащобы, откуда на тебя смотрят тысячи крохотных глаз, мертвая тишина, на фоне которой редкое уханье пролетающего мимо филина кажется внезапным раскатом грома… в такое время и в такое место никто по доброй воле не сунется. Кроме некроманта, собравшегося проводить обряд воскрешения.

Доведя до конца последнюю линию и утерев со лба градом катящийся пот, я выпрямился и на мгновение прикрыл глаза.

Вот, пожалуй, и все. Еще несколько мгновений, и станет ясно, насколько я хорош как мэтр.

Все запланированные на этот месяц дела я закончил: обустроил недавно распаханные поля; дождавшись первой поставки от Модши, снабдил основы под квадратичное заклинание тончайшим напылением из кхерония; наложил поверх него искусную иллюзию, чтобы грядущая проверка не выявила никаких отклонений в магическом фоне; запустил заклинание в работу, а сверху подвесил нехитрую обманку, дабы все желающие могли на нее полюбоваться, списать высокую урожайность моих земель на работу обычного амулета и, прогнозируя скорый крах моего приусадебного хозяйства, вдоволь позлорадствовать над магом-неумехой…

Иногда надо делать людям приятное: давать ложные надежды, позволять считать себя умнее остальных… пусть порадуются, болезные. Пока могут, конечно. А когда выяснится, что амулет тут ни при чем, и мои земли остались такими же плодородными, как раньше, это станет уже неважным. Я любому докажу, что не совершил ничего противозаконного. Ведь рунная магия до сих пор не находится под запретом и не настолько сложна, чтобы ею не сумел воспользоваться ученик «светлого» мага, так что с этой стороны претензий ко мне не будет. А использованную схему я просто запихну потом в какую-нибудь ненужную книжку, как проделал это с заклинанием от проклятий, и подсуну под нос проверяющим. Дескать, отсюда и взял. И уличить меня в подлоге будет невозможно.

Ремонтные работы в замке тоже закончились. Частично — с помощью нанятых господином Бодирэ работников, а большей частью, конечно, благодаря преданным мне, выносливым и крайне неприхотливым зомби. Среди которых, на мое счастье, оказались и плотник, и каменщик, и даже резчик по дереву, сумевший всего за три недели украсить все деревянные поверхности в обновленном замке, превратив их в настоящие произведения искусства.