Анатолий Патман - Раз - невезенье, два - везенье

А дождь всё лил и лил. Степняки быстренько расседлали лошадей, в спешке закидав все сумки и вьюки под навес, и вынужденно отведя своих стреноженных спутников под холодный дождь. Эти низкорослые, смуглые, с раскосыми глазами мужчины, с чуть кривоватыми ногами, судя по их слаженным действиям, были привычны к путешествиям и сопутствующим к ним всяким неудобствам. Струйки воды непрерывно стекали вниз по остроконечным кожаным шапкам на их головах и падали на широкие плечи. Капельки дождя стучали по кожаным щитам на спине воинов. На широкой мокрой перевязи висели кривоватые ножны с чуть видневшимися, обтянутыми кожей рукоятками оружия.

- Валнис, сними и мальчишку! А то ведь может и помереть. Он нам еще пригодится.

- Слушаюсь, милостивый! - Шустрый малый быстро снял со своей запасной лошадки ещё один длинный тюк, перетащил под навес и положил рядом с кучей других вещей. Напоследок он зачем-то его сильно пнул своим грубым кожаным сапогом.

Тюк зашевелился, и из-под распахнутого куска грубой ткани показалось белое лицо совсем молодого парня, даже мальчика, с широкими, наполненными страхом и тревогой глазами.

- Что смотришь, белый дохлый червяк! Ничего, вот отдохнём, и развлечемся с тобой как положено! Ещё будешь молиться своему проклятому Тангра и всё время проклинать, что посмел родиться на белый свет!

- Валнис, оставь мальчика! Вон, разберись с лошадьми!

- Будет исполнено, Юнус-джан!

- О, благословенный Валих! Да святится имя твое! Ну почему же так мало места здесь? Ну почему не нашлось ни одного приличного домика в этих проклятых развалинах! - один из низкорослых степняков, более низкий и тщедушный по сравнению с другими, похоже, по своему положению ниже всех, жалостно запричитал. Он оказался на самом краешке навеса, и время от времени струйки воды, стекающие с наклонной крыши, под порывами ветра, не очень сильными, но достаточными, меняли свое направление и падали прямо на него.

- Аааа!.. Шиктанов отпрыск! Хасайн! Вечно ты вещи нормально сложить не можешь! Где вьюки с едой?

Другой степняк перебирал сумки. Видимо, искал провизию. Немудрено, несмотря на то, что их было всего пять человек, вещей у отряда было много. Далеко же собрались эти поклонники бога Валиха!

Глава отряда, Юнус-джан, занял для себя самое удобное место в центре. Туда не долетала ни одна капелька воды, и ветер не кидался своими мощными порывами.

- Слушай, Расул, ты чего-то сегодня злой, на Хасайна кидаешься. Нечистого поминаешь.

- Так ведь, милостивый Юнус-джан, всё кругом так промокло, что и еды приготовить невозможно! Даже огонь не развести! Все кресала как будто насквозь пропитаны водой.

- Ну, на счёт огня не беспокойся! Будет огонь! Вон, возьми Махмада, подберите всякий мусор и тащите вон в ту яму!

Чуть впереди в небольшом углублении валялись огромные куски камня. Это явно были части древнего памятника, ибо все вместе, даже разбитые на части, они походили на человеческую фигуру, только раза два больше предводителя степняков, самого крупного и упитанного среди всадников.

- Э-э, Юнус-джан, может чуть дальше, вон в той расщелине? Мне кажется, это куча камней похоже на бога Тангра этих проклятых охотников. Все-таки бог, обидеться может. А в расщелине лучше и не так задувает.

- Это ты где видел фигуру Тангра, а, Расул, мерзкий богоотступник? Может, ты тайно поклоняешься ему?

- Что вы, что вы, милостивый! Как можно! Это шаман Хувар сказывал, что негоже оскорблять богов, даже других народов, или забытых. Мол, обидеться могут. А потом вдруг будут неприятности! А я что, просто так сказал.

- Ах, ты, да ты, точно, вероотступник! Ещё якшаешься с шаманом! Ну, ничего, придет время, и шаман ответит за то, что воду мутит! И не смей больше упоминать эти мерзкие имена при удостоившемся милости благословенного Валиха!

После слов Расула ненадолго воцарилось молчание. Но вожак степняков недаром имел негласное прозвище Живодер, заслуженный тем, что имел привычку живьём замучивать пленников, попавшихся ему. Ещё он не любил, когда ему не проявляли должного почтения, как он считал, ибо был не только приближенным Старшего Вождя - досточтимого Пахлаван-Хана, но и его племянником. Поэтому даже эти осторожные слова подчинённого вызвали у него неподдельную ярость. И его здоровенный кулак не замедлил врезаться в лицо нерадивого Расула. Тот от мощного удара отлетел аж на большую полукруглую каменную плиту рядом с навесом. С разбитого носа закапала кровь, смешиваясь с капельками воды, растекавшаяся по ровной поверхности.