Карина Дёмина: Владетель Ниффльхейма

Птицы полюбили Юленьку.

Они приближались к ней без страха, хватая с ладони зерно, сало или мясные шарики. И мама лишь отворачивалась, прикрывая рот ладонью, как будто боялась сказать что-то лишнее. Она вообще стала совсем другой, и Юленька не могла понять — огорчает ее данный факт или радует.

Поэтому не огорчалась и не радовалась, но просто кормила птиц.

В больнице.

Дома.

На кладбище.

Она пришла сюда сама, потому что мама и слышать не желала о кладбищах, она бледнела и принималась дрожать, а папа умолял маму не тревожить. И Юленька перестала задавать вопросы, тем более, что она знала, куда идти.

И пришла.

Был конец ноября. Стальной лист неба прогибался под весом медного солнца. И снежная труха сыпалась ровно. Она была холодной и безвкусной, но Юленька собирала ее с лишайной древесной коры и могильных плит, отправляла в рот и облизывала леденеющие пальцы.

Она шла по дорожке медленно, то и дело оглядываясь, и опасаясь, и надеясь потеряться. Кладбищенская ограда скрылась в снегопаде, и остались лишь черно-белые холмы, кресты да кривые камни.

Почти как там…

Человек, вынырнувший из снегопада, был огромен. Он остановился перед Юленькой и замер, глядя на нее с высоты собственного роста.

— Здравствуйте, — сказала Юленька, пряча руки в карманы.

— Здравствуй.

Стояли. Молчали. Баринов не спешил уступать дорогу, а Юленьке было неудобно просить об этом. Еще ей подумалась, что она должна передать что-то. Но Юленька не помнила, что именно.

— Одна что ли? — Семен Семенович щурился. Это из-за снега: лезет в глаза. — Мать искать не станет?

Наверное, станет. И огорчится, но не скажет, потому что мама боится разговаривать с Юленькой о таких вещах. И Юленьке стыдно, но лишь самую малость.

Баринов вздохнул:

— Я тебя на стоянке подожду.

И он исчез. Юленька же осталась в мире стального неба, медного солнца и одинаковых могил. Она стояла долго, не зная, что принято говорить и делать в подобных случаях. Она не делала ничего, но просто глядела на камни.

На камнях нет крестов, зато есть дерево.

И корабль с плоским парусом.

И мелкие волны, которые почти скрылись под снегом.

Камни сторожат два черных ворона, и оба слетают к Юленьке. Они садятся на плечи, тяжелые, словно вырезанные из гранита. Вороны шепчут, что Юленьке надо научиться ездить верхом, ведь иначе она не сможет охотиться. И Юленька гладит скользкие острые клювы, соглашаясь: без лошади на охоте никак. Когда же вороны взлетают, кричит им вслед:

— Я помню!

Июль 2011 — Март 2012

1 альн = 60 см.

Из сказки Иба Спанг-Ольсена «Болотница пиво варит» (пер. М. Тевелева) ( прим. верстальщика ).

Висы Эгиля Скаллагримссона, скальда (910–990 гг. н. э.)

Биллэйгр — Bileygr — Плоховидящий, Херблинди ( Herblind , Слепой воин, Слепой хозяин), Твиблинди ( TvМblindi , Дваждыслепой), Хельблинди ( Helblindi , Смертельнослепой) — имена и воплощения Одина.

Висы Эгиля Скаллагримссона, скальда (910–990 гг. н. э.)

Финская колыбельная.

Старшая Эдда. Речи Гримнира ( прим. верстальщика ).

Снорри Стурлусон (1178, Хвамм — 23 сентября 1241, Рейкьяхольт). Круг земной. Сага о Харальде Серая Шкура ( прим. верстальщика ).

Старшая Эдда. Песнь о Гротти ( прим. верстальщика ).

Висы Эгиля Скаллагримссона, скальда (910–990 гг. н. э.)

Старшая Эдда, «Прорицание вельвы», 45.

Переработанная анонимная шведская баллада «Заколдованный рыцарь» (пер. И. М. Ивановского). В оригинале проклят юноша, отсутствуют 12 финальных строк ( прим. верстальщика ).

Висы Эгиля Скаллагримссона, скальда (910–990 гг. н. э.)