Карина Дёмина: Владетель Ниффльхейма

— Стой, — повторяет великанша и ударяет Варга по ладони.

Розовый жемчуг сыплется на пол. И Свава едва сдерживается от того, чтобы не упасть на колени.

Всего лишь каплю…

— Ты не вправе отказать ей, Хель.

Варг кланяется, не спуская с хозяйки Хельхейма взгляда.

— И не вправе отказать мне.

— Смотря, чего ты просишь, беззаконный.

— Справедливости.

У него получается смотреть на Хель. Он даже улыбается, хотя и Юльку, и Сваву мутит от отвращения. Волосы Хель — туман. Руки ее — две змеи. Мокрая Морось — имя дома ее. Голод — вот блюдо для гостей. Истощение — нож, которым отсечет она надежды и память. И расстелив чумные простыни, скажет:

— Ложись.

И Свава отступает, а Юлька остается.

— Страх убивает, — говорить Хель обеим. И Джеку, который замер, как будто бы был одной из статуй.

— Бесстрашие убивает еще быстрей, — возражает ей Варг.

Его кровь продолжает литься, но Хельхейм не принимает ее. Розовые лужицы стоят на поверхности льда.

— Я заявляю свое право на этого мальчишку, — рука Варга ложится на плечо Джека и сжимает. Ему больно — Свава слышит боль, но Юлька велит ей заткнуться.

— Какое право?

Голос Хель рокочет.

— Право родителя над сыном. Право хозяина над рабом. Право одарившего над даром. Право обворованного над вором.

— Кто подтвердит это право?

— Тени.

— Что ж, зови, коль не утратил умение звать тени.

И он позвал. Юлька не увидела, откуда появился бубен в руках Варга. Но Свава знала, что бубен этот сделан из рассеченной молнией сосны и шкуры белого оленя, а рисунки на нем вычерчены собственной кровью Варга-нойды.

Иссушенная рука — звериная ли, человечья — касалась кожи в болезненном рваном ритме. И Варг кружился, то падая на колени, то вскакивая. Секли воздух белые косы, рождали стоны, дребезжание. Когда же Варг открыл рот, издавая гортанный нечеловечий звук, Юлька закрыла уши.

Но тени услышали. Они поползли из нор и трещин, заполняя ледяной зал.

— Говорите, — велела им Хель.

Свава спряталась, чтобы не слышать голосов теней. А Юлька поглядела на Джека, который стоял очень тихо и очень прямо, словно старался выше и сильнее, чем он есть.

— Мы видели, мы видели… — тени перебивали друг друга.

Их слишком много, чтобы сосчитать. Тени меняют форму, пожирают друг друга и распадаются на части, чтобы снова впитать чужую черноту.

— …мы видели, как он был зачат… был рожден… был отдан…

— Право отца, — голос Варга разрезал шепот. — Над сыном.

— Он твой отец? — одними губами спросила Юлька. И Джек дернул плечом, как будто хотел, чтобы она отстала со своими вопросами, но потом ответил:

— Да.

— Нет, — возразила Хель, зачерпывая тени горстью. — Ты дал ему жизнь. Но разве привел в свой дом? Назвал своим сыном перед богами и предками?

— Я отрекся от предков. Боги ушли сами.

— Не важно.

Хель сжала кулак, и тени исчезли, но другие поспешили занять их место.

— Мы видели… мы видели, — шелестели они. — Золото было дано… много золота… сделка! Сделка!

— Я платил за его еду и за крышу над его головой. За то, чтобы к нему были добры.

— И долг тебе вернули кровью. Ты дал золото, но взял жизнь. Не считается.

Великанша топнула, и тени исчезли в трещинах пола. Но не все.

Варг улыбался. До чего нехорошей была его улыбка.

— Она тебя не отдаст, — Юлька взяла Джека за руку, хотя он и не просил об этом. — Она ведь не затем тебя привела, чтобы отдать.

— Ну да. Затем, чтобы убить.

— Мы видели… видели… дар дан… дар дан… недостойному… он взял-взял… украл! Крал!

Черные вороны каркали и хлопали крыльями, а Варг достал из кармана серебряного волка.

— Дар не требует ответа. А вещь твоя у тебя. Так чего же ты хочешь? — Хель взмахнула рукой, и вороны исчезли.

— Взять то, что принадлежит мне…

Варг двинулася на великаншу, отгородившись от нее единственно щитом бубна.

— А знаешь, он ведь тоже хочет меня убить, — Джек вырвал руку. — И получается, что выбора на самом деле нет… но что мне выбрать? Быструю смерть или медленную?

Юлька предложила бы бежать, Свава — биться. Но обе промолчали.

— Остановись, — черные и белые пальцы схватили бубен, вырвали из рук Варга и отшвырнули к ледяным ступеням. — Ты сказал свое слово. Я сказала свое.

— Хольмганг? С тобой?

— Нет.

Воцарившаяся тишина показалась Юльке долгой… настолько долгой, что она сама захотела ее заполнить, но не смогла разомкнуть губ. И когда тишины стало слишком много, ее разрушил голос: