Мария Матюшева - Архиведьма. На лезвии судьбы

Отчисление для юного мага - это самая страшная кара, поскольку студента не просто выгоняют из Академии, его вдобавок ко всему полностью лишают способностей, ибо маг недоучка может о-го-го чего натворить. Взять хотя бы меня. Не так давно я душевно проредила Глухой лес, благо никто из людей не заметил, а нежить жаловаться не пойдет.

Неожиданно гул голосов, на который уже никто не обращал внимания, резко стих. В дверях здания, к которым вела огромная лестница, появился Магистр Викториан.

- Чада мои, приветствую вас, - высокопарно проговорил он. - Я рад вас видеть в обители магии - Гордейской Академии Магии и Колдовства. И ваше присутствие говорит о том, что не иссякает магическая жила, дающая нам это чудо - управление стихиями, разумом, духом и даже смертью. Вам предстоит тяжелый путь, и начнется он с этого дня. Первые испытания всегда самые трудные, в чем вы сегодня сможете убедиться. Я очень надеюсь, что все вы с честью преодолеете преграду, отделяющую вас от самого великого сокровища - знаний. Прошу вас по очереди пройти за мной в эти двери и записаться в список абитуриентов. Мы разобьем вас на семь групп. Вступительные испытания будут длиться седьмицу - в день по одной группе. Кому-то повезет пройти их сегодня, а кому-то придется подождать. Но не отчаивайтесь, ибо смирение - это лучший советчик. Прошу вас, - Магистр сделал приглашающий жест рукой в сторону дверей и толпа начала выстраиваться в очередь. - И желаю УДАЧИ!

Викториан скрылся в дверях, и за ним неровным строем потянулись юные дарования. Мы с Мирой умудрились оказаться в середине очереди, куда нас бесцеремонно запихали будущие коллеги. Рядом со мной стояла та самая брюнетка, пострадавшая от помидора. Она уже оглядывала подол своего шелкового платья, примеряясь, какой бы кусок оторвать, чтобы вытереть лицо и волосы.

- Держи, - сказала я, вытаскивая платок из сумки.

Брюнетка смерила меня презрительным взглядом, но платок взяла. Странная реакция на оказанную помощь. Оттерев остатки овоща, она протянула тряпицу обратно.

Невысокого роста, вполне миловидная, с копной крупно вьющихся волос до плеч, девушка могла бы выглядеть даже красавицей. Впечатление портило выражение лица - кисло-презрительное, как будто она только что выпила ведро уксуса, да еще и зеленым лимоном закусила.

Я взяла платок и выжидающе посмотрела на нее. Может, я и не права в своем 'плохом' воспитании, но родители с самого младенчества научили меня благодарить за помощь.

- Что?! - не поняла она.

- Вообще-то, я думала, что в таких ситуациях принято хотя бы говорить 'спасибо'.

- Вот еще, - она скривила тонкие губки, подведенные перламутровой эльфийской помадой. - Ты хоть знаешь, кто я? Я баронесса Ольская, Хельга фон Триин.

- И что? - вопрос, о который разбиваются все аргументы. - Среди магов, насколько знаю, происхождение роли не играет. А если ты, как породистая кобыла, хочешь кичиться заслугами далеких родичей, выход там, - и я резко повернулась к ней спиной.

Продолжать общение не хотелось абсолютно. Хельга тоже проявила благоразумие и не полезла на рожон.

Платочек я скомкала и подкинула в воздух. Пальнули фаерболами по нему мы одновременно с Мирой - все-таки 'великие умы мыслят похоже'. Получилось довольно красиво, когда два огненных шара столкнулись в воздухе, громко взорвались и рассыпались малиновыми искрами, в которые превратились остатки платка. Ну не боевыми же зарядами в толпе пуляться. Народ оглянулся на нас, но никто даже слова не сказал. Только за спиной я услышала тихий шепот Хельги:

- Могла бы и постирать.

Ага, конечно! А еще погладить, надушить, вышить хвалебную оду в стихах и всю оставшуюся жизнь ему поклоняться! Сейчас, только шнурки сгущенкой помажу! Но отвечать я не стала, поскольку очередь уже подошла, и мы неспешно вошли в чрево Академии.

В холле было свободно и светло, стены выложены камнем в голубых и розовых тонах. Наконец-то нас пустили в святая святых этого города. Широкая каменная лестница шла вдоль стен наподобие винтовой, образуя колодец в семь этажей до самой крыши, закрытой пластиной горного хрусталя, которая пропускала довольно много дневного света. По стенам в дополнение было развешено множество светильников, выполненных в виде резных подсвечников, только огня в них не было, его заменяли магические светлячки.

Очередь разделялась на несколько потоков, которые вели к столам, заваленным бумагами. За ними восседали преподаватели и студенты старших курсов, записывающие имена поступающих.