Ольга Егер - Любви и магии все существа покорны (СИ)

Они выли. Они кричали. Они проклинали. Они не понимали, зачем их сделали и заставили страдать. Зачем их постоянно подвергают извращениям и операциям, истязают и не выпускают на свободу? Ни один из этих странных, незнакомых мне узников не хотел жить. Они и меня уговаривали умереть. Утверждали, что нет ничего легче, проще и приятнее смерти… Я едва не поверила…

Неуловимое колебание воздуха, слабое, но ощущаемое, вырвало меня из безумия в кошмар реальности. Распахнула глаза и увидела его — Поля. Он ухмылялся, заранее расстегивая пояс на штанах — готовился к игре. Шел ко мне, а я, собрав силы в кулак, и игнорируя предательскую дрожь, наплевав на озноб и температуру, отползала, вжимаясь в стену. Хотелось забиться в угол, быть подальше от него.

— Тоскуешь о моем племяннике? — издевательски проговорил мужчина. — Забудь! Он мертв! Скажи, каким он был с тобой: мягким, нежным или напористым? Потому что я буду жестоким! Ты не сможешь забыть того, что я с тобой сделаю. Ты никогда не смоешь это с себя…

Я оскалила зубы, как это делала Римма в облике пантеры. Я не собиралась сдаваться! А его только распаляло мое упрямство. Вампир без усилий схватил меня, ударив головой об стену. Разорвал одежду.

Пинки, укусы, удары коленями в живот, в пах — его не останавливали. Я выталкивала из себя магию, я звала ее прийти… я звала на помощь! Я даже Михаила звала. Но никто не приходил. А голос Вселенной звучал пока слишком тихо во мне — но магия прорывалась. Ток, слабый, просачивался сквозь пальцы, сквозь стиснутые зубы, когда я вонзала их в его кожу. Поль только улыбался, ему нравилось совмещать свое наслаждение с чужой болью. Он превращал мою ночную рубашку, нижнее белье в лоскутки тряпок. Несколько раз очень сильно ударил, усмирив…

— Нет! Нет! Будь ты проклят! — крики были бесполезны — никто не пришел бы спасти меня. Но я кричала, потому что больше ничего не могла сделать.

— Я проклят от рождения, сладкая! — сказал Поль, разжимая мои колени, чтобы воспользоваться слабым телом жертвы.

— Нет! Даниэль! Пожалуйста! — знала, что бессмысленно, но я хотела к своему Курану, где бы он ни был — прижаться, спастись, забыть этот ужас!

И мой крик-зов высвободил безграничную силу. Магия взбунтовалась. Магия взорвалась. Она толчком отбросила вампира, ударив его об стену спиной так, что послышался хруст костей, а в штукатурке осталась вмятина, от которой еще и трещина пошла.

Я победила! Я села, чувствуя, что больше не смогу остановить бушующий во мне поток. Обратного пути к нормальной жизни нет! Вселенная снова решила сделать меня кувшином и наполнить. Как всегда слишком старалась, и магия уже начинала литься через края.

Никакие ограничители, амулеты и прочее не были больше помехой. Я поняла, что смогу разрушить здесь все. И я хочу этого. Все заключенные хотят этого!!! Мы хотим этого!!!

— Чтоб тебя черти взяли, и… в… и… — скромное пожелание показалось вампиру бредом сумасшедшей ведьмы. Он ухмыльнулся, еще не замечая, присоединившихся к нашей компании теней. Они передвигались быстро, смеялись, пока не воплотились прямо перед шокированным упырем. Да! Черти услышат зов в любом уголке земли. Им плевать на кордоны.

Рогатый народец обступил Поля Дорье. Гости схватили его и исчезли, все, кроме одного — задержавшегося на мгновение. Старый знакомый, старшина, посмотрел на хохочущую ведьму, скривился, покачал головой, понимая, что помогать бесполезно — слишком поздно — щелкнул хвостом, и растворился в воздухе.

А в камере бушевала и веселилась ведьма! Хохотала и хохотала, так громко, что затряслись стены. Охрана торопилась к камере. Но никому не суждено было коснуться узницы… Никому!

Плотный пульсирующий кокон рос и рос, отделяя ведьму от внешнего мира с его ужасами, несправедливостью.

Узники ликовали! Они ощущали скорую гибель… Смерть переступила порог лаборатории и весело рассмеявшись, взмахнула косой…

Когда тебя рвет на части магия Вселенной — это невыносимо больно.

Когда отступает боль и, проходит сумасшествие, душа теряется в памяти пережитого. И я заблудилась в лабиринтах не только собственного прошлого, но чужого. Самыми тихими мне показались две души. Человеческие. Они были почти такими же, как и я. С толикой магии. Но отличались тем, что одиночество их не страшило. Ведь они поддерживали друг друга. Обе тосковали, и продолжали надеяться. Одна хранила в голове облик светловолосого парня. Он улыбался только ей. Она очень реалистично воскрешала в сознании его тепло, нежные прикосновения, чувство защищенности… И разбуженные чужими мыслями, ко мне являлись плоды собственной фантазии — Куран приходил. Я плакала, просила его не исчезать. Он смеялся надо мной и умирал, оставляя совсем одну…