Александр Сухов - Чужая

— Регистратор Лист?.. — От неожиданности лупа и предмет, которым он любовался, выпали из рук антиквара, а сам он вскочил на ноги. Теперь я, наконец, смог рассмотреть, что упавшая на стол вещица была выполненной в форме оскаленной морды леопарда бронзовой фибулой и вовсе не дешевой подделкой. Пару тысячелетий назад она вполне могла служить застежкой для плаща какого-нибудь древнеримского легионера или украшением на тунике свободного гражданина или гражданки.

— Кому — Лист, а кому — Листопад Федор Александрович! — грубо отрезал я, одарив Фасиза многообещающим взглядом, после чего обратился к стажеру: — Для начала вытряхни-ка его из личины — нечего такой мрази поганить светлое звание человека!

Квагш сделал парочку «нерешительных» шагов к растерянному Куриносу, но остановился, сочувственно посмотрел на него, затем виновато на меня и смущенным голосом сказал:

— Лист, а, может, по закону? Ордер покажем, в чем подозревается объясним? Нельзя же так вот сразу. А вдруг он вовсе не виновный или жертва провокации? А?.. Федор?

— Или подставы, — скептически хмыкнул я. — Да я этого парня должен был на цугундер отправить еще пять лет назад. Правда заступнички у него нашлись высокие, не позволили… Ну, ничего, сегодня я отыграюсь! — И, грозно зыркнув глазами, на испуганного до смерти Фасиза, рыкнул: — Колись, падла, где наркота хранится?!

— К-к-какая наркота? — Если бы я не знал этого парня, я бы непременно поверил, что он кристально чист перед законом.

— Погоди Лист, зверствовать, — продолжал изображать «доброго полицейского» Квагш, — давай по закону.

— Ладно, — устало махнул рукой, будто замучился спорить с напарником, — покажи ему ордер и зачитай права.

Стажер извлек из кармана постановление на обыск и протянул антиквару со словами:

— Куринос Фасиз, вы подозреваетесь в хранении и сбыте запрещенных наркотических веществ. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Если вы не гражданин Земли, вы можете связаться с легитимным представителем своего мира, прежде чем отвечать на любые вопросы. Понимаете ли вы суть всего сказанного мной?

— Д-да, все прекрасно понимаю! — в отчаянии заломил ручонки антиквар. — Но я не храню никаких наркотиков и, тем более, не занимаюсь их сбытом… — но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, испуганно заткнулся.

— Знаешь что, зеленая обезьяна, — многообещающе прорычал я. — Найду бриллиантовую дурь, собственноручно приготовлю пяток кубиков и вкачу в твое хилое тело. Перед тем как сдохнуть, полчасика порадуешься. И никто меня не обвинит в превышении служебных полномочий, потому что такая мразь как ты, согласно вашим же обезьяньим обычаям, не достойна коптить небо.

— А ты найди сначала, — Фасиз неожиданно для меня нашел в себе силы нагло улыбнуться. А что, собственно, ему оставалось?

На что я скорчил еще более ужасающую рожу и уверенно ответил:

— Перерою всю твою богадельню, а дурь отыщу.

Тут вновь вступил в игру Квагш:

— Лист, а может быть ну его. Чего зря человека, то есть сааблитянина мучить. Через полчаса Вальжан отстучит все, что положено на своего подельника, вот тогда-то мы возьмем всю партию без лишней нервотрепки. — И, посмотрев на Фасиза сочувственным взглядом, добавил: — Жалко мне тебя, парень, твой кореш и покровитель в данный момент выставляет именно тебя как организатора преступного предприятия, а себя — невинной жертвой, мол, соблазнился на посулы Куриноса, простите Христа ради. — При упоминании имени куратора Фасиз вздрогнул и мгновенно сник с лица и грохнулся на пятую точку.

Браво, стажер! Я готов был захлопать в ладоши находчивости приятеля. Лихо раскрутил мерзавца. Ведь наобум помянул француза и, насколько я понимаю, попал в десятку. Признаться, при всем моем неуважении к этому заносчивому лягушатнику, я бы не рискнул под зрачком видеокамер обвинять его в прямом сотрудничестве с преступниками, не имея на то веской доказательной базы. Ну что же, теперь мне оставалось лишь «развить и углубить» тему, чтоб, как говорил с высокой трибуны один известный человек: «процесс пошел».

— Лады, Квагш, пускай покамест отдыхает, — якобы неохотно согласился я, при этом старался не переиграть и не спугнуть антиквара. — Подождем, пока француз допоет финальную арию раскаявшегося негодяя из оперы «Явка с повинной». А ты у нас стоик неукротимый можешь молчать до поры до времени — мы с коллегой никуда не торопимся.