Виталий Сертаков - Зов Уршада

Но легендарные колдуны и их легендарные корабли никогда не заплывали так далеко на восток. Во всяком случае, я не слышала ни о чем подобном! И Одноглазого не так легко было испугать. Он мяукнул отрывисто, на корме забили в барабан, барабану ответила рында. Повинуясь сигналу тревоги, матросы забегали, как безумные.

Однако достойного сражения Одноглазый принять не успел. Он не успел ничего, потому что тяжелый кованый нос драккара со всего маху вонзился в борт первой джонки. Она лопнула пополам и затонула за несколько песчинок, а страшная деревянная дева повернулась к нам.

Я мысленно вознесла все молитвы. Смерть казалась неотвратимой. В очередной раз я убедилась в кармической правде наших существований. Никто не в силах сбежать от своей нелепой судьбы.

Я закрыла глаза и приготовилась достойно воплотиться в какое-нибудь более удачливое существо.

— Где это? Здесь? Останови!

Девица, запертая в клетке, завыла и закивала одновременно. Каждую секунду эти люди не переставали меня поражать! Кстати, я быстро научилась говорить «секунда» вместо «песчинки», и научила меня рыжая Юля. Она подарила мне наручные часы, удивительный, но крайне хрупкий механизм. Я разбила три пары часов, пока привыкла их носить в кармане. На запястье я бы их ломала бесконечно. Серьезный минус наручных, да и вообще любых часовых механизмов, — это их полная непригодность на других твердях уршада. Нигде день и ночь не делятся на секунды так аккуратно и продуманно, а жаль…

— Я туда не пойду-уу! — во весь голос залилась девица в клетке.

— А тебя туда никто и не зовет! — довольно злобно ответила ей Юля.

Мы ту плаксивую дуру не выкинули из машины только потому, что некогда было возиться с замком. Так что пришлось ей набивать синяки, пока Кой-Кой, в облике усыпленного «бобра», учился водить «козлик». Я за одну ночь выучила массу слов, без которых существовать в городе Петербурге довольно сложно. Кой-Кой на пару с нюхачом тренировались в вождении. Юля им подсказывала, в какую сторону крутить штурвал, и попутно отвечала на мои вопросы.

Кстати, отвечать на вопросы она стала охотно после того, как я наложила на всех троих «бобров» заклинание беспамятства. Признаюсь честно, мне это было не слишком приятно и доставило массу хлопот. Практически нет разницы, на каком наречии говорит человек, которого ты собираешься вернуть в пятнадцатилетний возраст. Но сил при этом тратишь втрое больше, чем на обычные боевые формулы. Я брала их за потные виски, заглядывала в их заплывшие глазки и отнимала у них память…

Когда все закончилось, мне показалось, что я не ужинала.

— Что теперь с ними будет?

— Ничего страшного. Когда очнутся, тебя они не вспомнят.

— А их… их кто-нибудь сможет назад расколдовать?

— Кой-Кой, переведи ей, что мы как раз ищем хотя бы одного такого человека.

Маленькая ведьма посмотрела, как я это сделала, и стала гораздо покладистее. Она вообще с каждой минутой проявляла все больше ума. Она не поленилась обшарить карманы «бобров», забрала у них… я забыла это слово, такие крошечные книги, вроде тех, в которых я вела мои товарные операции. Юля беспокоилась, что где-то там могут найти ее имя…

Перевертыш немного переоценил свои силы в части, касаемой управления чудесной повозкой. Мне давно казалось, что мы движемся немного странно. Криво, рывками, и ко всему прочему откуда-то снизу все сильнее несло паленым. Встречные повозки испуганно шарахались в стороны, Юля и запертая позади пьяная дама что-то пытались Кой-Кою втолковать, но он увлеченно крутил штурвал. Хуже всего, что лоцманом он пригласил не человека, а нюхача. Кеа тоже не на шутку разбуянилась, наполовину высунувшись из корзины, и короткими неуклюжими клешнями указывала «сержанту» оптимальную дорогу.

Впервые в жизни я видела нюхача в таком возбужденном состоянии. Я даже испугалась за ее рассудок. Ведь в привычных условиях Плавучих островов жирный ленивец большую часть жизни висит в коконе, обжираясь фруктами. Во всяком случае, нюхачи никогда не участвуют в гонках на эму или на верблюдах.

Очевидно, нам попался какой-то неправильный нюхач. Кеа дала волю самым разнузданным фантазиям. Из инструментов управления чудесной ментовской повозкой ей достался длинный железный рычаг. Потом мы узнали — он назывался «коробкой передач». Также «глаз пустоты» разрешил Кеа включать по ее усмотрению сирену и нажимать любые кнопки возле штурвала, но главное — он позволил ей говорить в черную трубочку, которая волшебным образом придавала голосу великанскую силу.