Пётр Волкодав - Булава скифского царя

— Мой Ассее, я впервые слышу об этом. Мне ничего не известно. Я разберусь, виновный будет найден и наказан. — Строк снова поклонился.

— Ладно, — смилостивился царь, — а теперь, я обращаюсь к вам стрелки. — С этими словами, Ассей отошёл подальше от столба и сдвинул расстояние выстрела до семисот локтей. Он воздел руку и закричал.

— Победителем станет тот, чья стрела попадет в столб! — Зрители и приглашённые затихли.

Одноухий отказался, сославшись на боль в руке. Семеро лучников выстроились в шеренгу. Первый выстрел и определил победителей. Остальные выстрелы не поразили цель. Стрелы троих воинов достигли столба, но не удержались в дереве и упали. Две — оцарапали кору и, лишь, Крей и молодой Азик, старейшина своего рода, попали в столб. Ассей был удовлетворён результатом. Он обвёл орлиным взором присутствующих и закричал.

— А теперь мой народ и мои гости, в напоминании о ольвийском выстреле Одноухого. Приглашаю всех желающих. За победу — отдельный приз!

Об этом легендарном выстреле знали многие, если не все скифы. Ни одно из состязаний лучников не обходилось без этого. Кульминационный момент настал. С расстояния в 600 локтей, на полном скаку нужно попасть в столб на уровне груди. По условиям — под седоком не должен быть свой боевой конь, привыкший к своему хозяину…

Это произошло много лет назад, когда грекам, под командованием Зопириона не удалось овладеть Ольвией. Не помогли и штурмовые орудия. На помощь Ольвийскому владыке Клеониду пришли союзники-скифы. Тогда, всё и произошло.

Ассея, казалось, ничего не могло спасти. В окружении четырёх греческих всадников, он не успевал отражать удары. Один из мечей вот-вот упадёт на голову Ассея. Воины не успевали на помощь своему царю. И тут раздался свист стрелы. Под македонцем рухнул конь. Меч, лишь скользнул по плечу Ассея. Падая, конь зацепил другую лошадь, тем самым, решив все вопросы. Стрелком был Одноухий. В том, сражении скифы во главе с царём Атонаем наголову разгромили армию Зопириона, полководца великого Александра. Остатки пятнадцатитысячной греческой армии бежали через Тирский мост и Фракию домой. В том сражении был тяжело ранен Одноухий. Затем следы героя потерялись, а память осталась.

— Крее, Азике — я приму участие в состязании, вы — готовы?

— О да Ассее, это честь для нас — ответили ободрённые победители.

— Тогда на коней и, — вперёд. Награда ждёт одного из вас! — Ассей вздыбил своего коня и первый, помчался к цели.

Все три стрелы поразили цель, но лишь одна попала в очерченный, на уровне груди круг. Один из распорядителей состязаний, находившийся у столба, вынул стрелу и поскакал к гостям. Напряжение достигло апогея. Не менее зрителей волновались и лучники. Всадник высоко поднял стрелу и закричал — У жеребёнка появился новый хозяин. — Словно испытывая терпение гостей.

— Говори, кто? Кто? — ухнула разом толпа гостей.

— Победитель — Крей! — Царь одобрительно хлопнул тысячного по плечу. — Я рад за тебя, Крее. В этот раз победил ты. Я приглашаю тебя, Одноухого и Азика к моему столу у самых почётных гостей. К тебе, Азик у меня есть разговор, но не сейчас, а во время трапезы. Пора начинать праздник.

— Погоди, Ассее. — попросил Одноухий. — Спасибо тебе мой царе, мы с женой уж не надеялись. Ты спас моих сыновей от смерти, а мою семью от проклятия и позора. Разреши мне присоединиться позже.

— Как тебе будет удобно Одноухий, но помни: сыновьям твоим — одну и поллуны, лучше не показываться на глаза скифам. Не ровён час. — С этими словами Ассей пришпорил коня.

Любопытные провожали героя дня. Одноухий отвечал на приветствия кивком или улыбкой, а где-то внутри сидела боль, нестерпимая боль. Многие из сколотов, впервые видели героя Ольвии, но не все одобрительно провожали его. Будь, Одноухий повнимательнее, заметил бы пару злых и ненавидящих глаз. Горбоносый вещун был вне себя, от накатившей злобы, а ещё больше от своего бессилия что-либо предпринять. «Нужно было сжечь их вчера», злобно прошипел он и скрылся в толпе ликующих в преддверии праздника скифов. Тем временем Одноухий направился к родственникам, чью могилу разграбили сыновья. К своему немалому удивлению, заметил, но не подал виду: в глазах оскорблённых не было больше той злобы, что накануне. Он подошёл и попросил прощения у старейшины рода. Тот несколько смягчился. — Одноухий, я прощаю твоих детей, но клянусь Папаем, ещё вчера, я убил бы их обоих собственноручно. Пусть будет так, как решил наш царь. Через полторы луны, я жду твоего старшего. Мстить ему никто не будет, а работы у меня много.