Пётр Волкодав - Булава скифского царя

В центре начали сближение полки Зиммелиха и Ассея, во главе с Сатиром. Сатир, по-скифски — впереди войска, вёл всадников. Тертей торопливо и сухо повторил: — По рожку Сатира мы начинаем выдвигаться. Никакой спешки и никому не вырываться вперёд. На расстоянии выстрела из луков, твоя полутысяча конников, Волче — стремительно начинает атаку. Пешие лучники прикрывают конницу. Стрел не жалеть. Твоя главная задача Волк — сдержать удар клиньев конницы Сантора. Далеко не заходить. У врага преимущество в коннице. Его цель обратить нас в бегство и прорвать наш фланг. Повторяю ещё раз: враг не должен догадаться, что мы заманиваем его в ловушку. Далее, — пешим полкам: — ни в коем случае не паниковать. В случае окружения вас конными сотнями, образовать круг и закрываться двумя, тремя рядами щитов. Ваше основное оружие — луки и копья. Враги будут кружить вокруг вас и методично обстреливать. Что делать в ближнем бою вы знаете и без меня. Старайтесь целить в лошадей. Раненных не добивать. Важно — выиграть время и продержаться. По моему рожку, а я буду трубить долго, — начинаем отход. Твоя тысяча, — Тертей указал на одного из командиров, — имитирует панику и начинает отступать. Отступать с наименьшими потерями, не сломя голову. Глупые жертвы мне не нужны. Отступление — не менее важное искусство, чем атака. Когда первые достигнут реки, выстроиться в боевые порядки. Места в леску у реки, где нами оставлены копья и струги, вам известны. Там мы и дадим окончательный бой и сломим Сантора. Те, кто позорно обратятся в бегство, — Тертей обвёл жёстким и колючим взглядом командиров. Офицеры выдержали тяжёлый взгляд, и Тертей продолжил: — Я отрублю ноги и брошу издыхать здесь. — Он ухмыльнулся, — ежели останутся, живы к тому времени. Плата для наёмников немалая, вы знаете все о том. И — живым и — мёртвым. На этом всё. Отправляйтесь к своим воинам. — Полководцы понятливо закивали. Один из них, с косым рубленым шрамом через пол-лица, коренастый грек спросил: — Тертее, а если в центре замешкаются, что делать?

— Ты уже струсил, воине? — Тертей в упор поглядел на македонца. Тот не отвёл глаз, лишь на лице побагровел шрам. — Я был под Тирой, Тертее и сражался до конца, хотя чудом выжил. Три луны я не поднимался. Я — боевой офицер и видел немало. Ты оскорбил меня.

— Если ты хочешь сразиться со мной македонец — оборвал его Тертей, — то после битвы, но не сейчас. А на твой вопрос тысячный я отвечу. В центре не замешкаются. Я уверен в том. — Тертей улыбнулся и протянул руку офицеру. Тот несколько смягчился, а скиф добродушно сказал: — Я не привык спасаться бегством, как и ты. Возможно, мы встретимся с тобой — в другом мире, где живут боги. — Тертей расхохотался, а македонец пожал руку командующему и как бы, между прочим, невзначай, заметил: — А шрам на лице, я получил от тебя, когда мы бились по пояс в водах Тиры. Меня спасли тогда боги. Нашли меня ниже по течению.

— А я, — Тертей указал на свою грудь, — от тебя. Меня тоже нашли вниз по теченью. Твои воины сражались храбро, македонец. Именно потому, я поставил тебя тысячным. Да, тогда мы сражались по разные стороны, и мне пришлось бы туго, если бы не Степан, ведь воины твоей сотни, сражалась как львы. — Тертей улыбнулся изумлённому греку. — Да, я тебя сразу узнал, но не подал виду. Вот закончим битву и тогда воздадим хвалу богам и напьёмся вина. — Македонец раскатисто грохнул хохотом, а за ним и остальные офицеры. Путник, до толе молчаливый, громко сказал и услышали его не только командиры, но и первые шеренги воинов. — Для меня честь сражаться рядом с вами, воины разных народов.

— А для нас тоже честь, сражаться с тобой, скифе — не остался в долгу македонец и вскочил в седло.

— Хорсиле, займи своё место, а мы сейчас — сказал Тертей и подошёл к Степану. — Тебя, Степане многие из нас считают нашим Папаем. Той тризны по тебе было достаточно для нас. Я боялся, что мой ученик натворит глупостей во время похорон, но всё обошлось. Зиммелих смог взять себя в руки.

— Какой из меня бог, Тертее — усмехнулся Степан. Я такой же человек из мяса и костей, и я просто устал за это пять лет. Сегодня — последняя моя битва.

— Сомневаюсь — ответил Тертей. — Я видел тебя обнажённым ночью, Степане. — Путник бросил мгновенный взгляд на командующего флангом. — Значит, ты многое понял. — Тертей кивнул. — Тебе туго пришлось брат моего царя. Твоя голова стала белой, спина исполосована кнутом, а на ноге тавро раба. — Степан вздрогнул и побелел. — Да, Тертее. Не знаю, зачем говорю тебе. Больше пяти лун мне пришлось быть в положении раба. Слишком велика была цена. Я долго ждал назначенной минуты и думал, что сойду с ума. Чашу эту я испил до дна. Бог миловал меня. А потом… — Степан отвернулся. Тертей тихо сказал ему: — Я это понял вчера брат. Потом… ты шёл по крови врагов. Ты об этом бредил ночью. Мне от твоих слов брате стало страшно. Мы — дети в сравнении с тобой. Ты испил свою чашу до дна. — Степан смахнул накатившие слёзы. Тертей сделал вид, что не видит их. Он обнял Степана. — Пойдём. Нам уже пора. Я горжусь, что сегодня буду сражаться плечом к плечу с тобой великий воин и великий человек. — Степан грустно улыбнулся. — Пойдём Тертее. Не такой уж я великий. Я больше пяти лет не был дома. Внучке три с половиной годика.