Сурен Цормудян - Боевой вестник

— И боги милостивы? — с вызовом спросила Элисса, взглянув на мать.

— Не перебивай меня. Когда боги призовут Хлодвига в иной мир, твоему брату предстоит стать королем. Ты — принцесса, и тебе надлежит стать женой знатного лорда. Такова твоя обязанность перед королевством и королем.

— Матушка, но ведь ты говоришь о замужестве, словно о торговой сделке. Тысячи баллад воспевают песнь сердца, охваченного чувством. А тут приходит какой-то сверкающий щегольскими доспехами лорд и намеревается увезти меня в свой замок навсегда. Я его совсем не знаю, матушка, и он меня тоже. И так было всегда, сколько бы их ни приходило.

— Все эти баллады и любовные элегии, дочь моя, как бы они ни нравились тебе, лишь плоды искусства, служащие для развлечения.

— Развлечения? — воскликнула принцесса. — Какая потеха в том, что от иных песен текут слезы и щемит сердце? И отчего я не слышала ни одной оды о том, как благородная дева и знатный рыцарь вступили в брак лишь ради исполнения долга перед своими домами?

— Говорю тебе еще раз, Эли, все это лишь песни. Наше королевство состоит из множества феодов, которыми владеют те или иные фамилии. Брачные узы представителей разных знатных домов служат делу укрепления державы. И чем более могущественный лорд станет твоим мужем, тем сильнее будет власть твоего отца и крепче страна. На востоке огромные земли скифариев. За Срединным морем мощное царство Тассирия. И наконец, когда сменится течение в океане Предела, к нашим берегам снова приблизится Странствующее королевство. И если твой отец задумал установить с Тассирией и Скифарией прочный мир, то со Странствующим королевством так не выйдет. И война всегда будет угрожать нам. На том стоит наш мир. Мы — женщины, нам не суждено сжимать рукояти мечей и пускать стрелы. Но у нас есть иные обязанности: мы становимся женами тех, кто будет защищать королевство, и дарим им наследников, новых сынов и дев. Мы продолжаем династии, что являются скрепами нашего царства. Я тебе это говорила не единожды. Тебе следовало принять подходящее предложение еще в шестнадцать лет, ведь первыми к тебе сватались представители наиболее знатных, богатых и крупных домов. Но ты отвергала их всех. Я это терпела. Твой отец этому попустительствовал. Но тебе уже восемнадцать, это возраст, в котором я родила мужу наследников. А ты продолжаешь свои детские забавы. Самые могущественные лорды ушли отсюда обиженными. Все последующие женихи будут все менее и менее достойными. Что дальше, Элисса? Будем принимать странствующих рыцарей, а затем их оруженосцев и конюхов? Ты подводишь отца. А значит, и все королевство.

— Если богам угодно, чтобы знатные леди выходили замуж лишь ради долга и нужд королевства, то тогда зачем эти боги вкладывают в наши тела трепетные сердца, которые противятся обману и желают истинных чувств?

— О боги, Элисса! Ты влюбилась в кого-то? Отвечай мне честно! — Анриетта с тревогой взглянула в зеленые глаза дочери.

Королева действительно забеспокоилась. Ее волновал не только душевный покой принцессы, но и воспоминания, пробудившиеся при мысли о том, что Элисса воспылала к кому-то чувствами.

— Нет! — Принцесса резко отвернулась. — И не собираюсь, — сказала она тише. — Но это ведь само приходит. Никто не властен над своим сердцем. Все другое обман, притворство. А ты знаешь, как я не терплю этого. Но я доверяю своему сердцу. И если оно полюбит, значит полюбит. А если нет, то и ответ мой будет — нет. Разве ты не любила отца, когда вышла за него замуж?

— Я любила его, ибо так подобает любить принца, царственную кровь и…

— Вот это и есть притворство, мама! Подобает любить — это язык долга и обязанностей, но не сердца и чувств.

— Сначала мы скрепили брачные узы, Элисса. То есть заложили фундамент, подобно тому как это делают при строительстве замка. И когда появилась твердая опора, мы вместе с твоим отцом стали возводить цитадель нашей любви. По крупицам. По кирпичику. День за днем. Год за годом. И вы, наши дети, стали краеугольными камнями нашей любви, построенной кропотливым трудом. Так будет и у тебя…

— Я не хочу, матушка. Не хочу притворяться и лгать. И еще больше не хочу, чтобы лгали мне.

— Послушай, в твоих словах лишь девичья наивность, вскормленная всеми этими романтическими балладами о любви. Но слепая любовь… Это всего лишь форма безумия. Если забывать о том, кто ты есть, о своем предназначении, о долге, то полюбить можно даже самого недостойного из недостойных. Такие чувства враждебны нам. Сердце с легкостью может предать своего носителя. И погубить его. Может статься, что сердце воспылает любовью к сыну простого кузнеца…