В. Бирюк - Найм

— Ишь, боярыня выискалась, ну задел мужик кулаком ненароком. С кем не бывает. А она — на родительский двор с воем. Сор из своей избы на весь народ. Всему свёкрову семейству — позорище.

Наконец, Меньшак, утомлённый скандалами и сочувственно-злорадным вниманием соседей, выдрал «боярыню», побил и отволок за волосы к законному мужу. Брак-то совершается на небесах, и препятствовать исполнению супружеских прав и обязанностей законного мужа путём укрывательства его жены — есть преступление против законов божеских и человеческих.

Кумовья, по обычаю, сели пропустить по кружечке и поговорить о погоде. Под крики пятнадцатилетней дуры-бабы, воспитываемой её венчанным дебилоидным мужем.

Главы домов расстались несколько нагрузившись и вполне взаимно-довольные. А к утру юная жена имбецила умерла. От потери крови. Нет-нет, он её не резал. Использование железа при воспитании жены вообще не рекомендовано. Это она сама упала. Об край колоды, из которой свиней во дворе поят. Шесть раз. А что у ей нутро слабое, может, порвалося там чего, в потрохах-то… Ну так, все под богом ходим, на всё воля божья…

Дальше — как положено, «по обычаю» — все плакали и голосили, попутно — обмыли-отпели-помянули, на третий день закопали.

Прошёл год — «и всё возвращается на круги своя». В одном домушке — с воды на квас перебиваются, в другом — «первым невестку в дом должен привести старший сын. Как отцами-дедами заведено бысть».

Жердяй снова притащил мешок с зерном. Меньшак позволил себе несколько по-выпендриваться, высказать некоторое неудовольствие преждевременной смертью своей старшей дочери. Жердей послушал, подумал, спорить не стал, забрал мешок и ушёл. «Ничего личного — только бизнес».

Дело было в начале марта. Меньшак продержался до Пасхи. На светлый праздник они с Жердяем поздравили друг друга с радостной новостью:

— Христос-то наш, того. Воскресе!

— Да ну? Воистину!

Поцеловались. Простили друг другу все прежние обиды, и, умиротворившись в очередной раз от «благой вести», сговорились повторить эксперимент. Единственное, что выторговал отец голодного семейства: «хлеб — сейчас, девка — после покоса». Время прошло — дело к свадебке. Сегодня — заручины. Через две недели — венчание. И не только Жердяевского первенца. Там ещё три сына жениться собрались. И избранницы их ждут — не дождутся. Поскольку животики на носики давят.

Ну и что должен делать нормальный литературный герой на моём месте в такой ситуации? Так это ж все знают!

Картинка-то типовая, прописана в мировой классике многократно: злые родители, преследуя какие-то свои сиюминутные имущественные интересы, покушаются на святое — на чистую детскую душу, трепещущую в неясной истоме в предвкушении большой и чистой любви. Спорадически перемежающую смутные мечтания беспричинными, но — частыми и обильными слезами. Обрекают юное невинное дитя на тяжкую жизнь с нелюбимым, да ещё и не вполне нормальным, но, безусловно, злобным и, главное, некрасивым мужем, на муки страшные, долгие и смерть быструю, скоропостижную.

Герою надлежит свистнуть своего верного коня, обнажить свой верный меч, кликнуть верных друзей и, водрузив свою верную задницу в верное же, но — седло, поскакать галопом. Кинуться спасать «агницу невинную» от злого и противного «идолища поганого». Тем более, оное — имбецил.

Оное — истребить. Ну, там, на куски порубить, в огне спалить, пепел по ветру пустить. Со всеми примкнувшими к «чудовищу и мучителю» — поступить аналогично. Жердяя с сыновьями — в капусту. Злого родителя «бедной горлицы, что в светёлке бьётся, слёзы горючие проливая» — туда же. Тут спасённая красавица должна в меня влюбиться, отдаться и пожениться. «И умерли они — в один день». На другой-третий — сил не хватило.

Я, в принципе, не против кого-то плохих порубать. Но — без ненужных последствий и осложнений. А за столько мужиков — вира выскочит под полтысячи гривен кунами. А не дороговато ли эта «бедная горлица» встанет? А мне хлеб закупить надо, коров да коней, да прочей скотины. Железо разное сторговать — аж пищит. Мне надо, чтобы мои люди могли нормальной жизнью жить, а не с пустого места начинать да пупки себе рвать. Как энтузиазм даёт отдачу по здоровью энтузиаста — по себе знаю. «Смолоду — пупок трещит, в старости — спина скрипит». Работать на одни лекарства и вспоминать молодость… «Я-то смолоду был у-у-какой. Я-то при большевиках — ого-го чего мог». И это то, что я своим людям предложу? Которым вся эта «горлица»… У которых — свои такие же. Только — помирают с голоду, с холоду и по моей вине…