В. Бирюк - Найм

Десять процентов — нормальный уровень, доля населения в большинстве продвинутых популяций хомосапиенсов в начале третьего тысячелетия, способная и стремящаяся к ведению собственной экономической деятельности. Просто стремящихся, но на это не способных — ещё столько же. У Столыпина — столько же было. Остальные… ну, просто народ.

Эти проценты есть и здесь. Только деваться им некуда — выйти из общины очень тяжело. У здешнего потенциального «кулака» та же беда, что у каждого серьёзного попаданца: «Так жить нельзя. А не „так“ — невозможно». Тут тебе и старые родовые традиции, и налоговая политика с круговой порукой. И главное — в одиночку не прожить. Придут «злые люди» и — «хана ослику». А как реагирует на «отрубистов» община…

«Бородатый» анекдот:

«Ведёт старый чёрт молодого по пеклу, показывает своё хозяйство, вводит в курс дела:

— Ты, главное, вон за тем котлом присматривай. Там у нас евреи варятся. Если хоть один сбежит — всех за собой потянет. Вон за тем котлом — не беспокойся — там у нас русские. Один выскочит, сбегает в ларёк за водкой — и назад. А вон туда можешь и вовсе не подходить.

— А что так?

— А там у нас украинцы кипят. Если один и начнёт вылезать, так его — его же соседи назад затянут».

Вот так, «по-украински», и живёт святорусская община. И не она одна — это общая черта всех крестьянских общин. Собственно, поэтому Ленин и писал: «частная собственность на землю ежесекундно порождает капитализм». А её отсутствие — порождает всё другое. Хоть социализм, хоть феодализм, хоть пресловутый «восточный способ производства». Что сегодня будем считать «хорошим»?

«Земля и Воля» — два слова, на которые российское крестьянство бурно реагировало столетиями. «Я пришёл дать вам волю» — кричал Разин мужикам перед роковым боем под Симбирском. И уже и бой был проигран, и Разин был казнён, а слова эти по Руси ещё звучали, и война всё продолжалась.

Здесь, у Жердяя воля была — вольный смерд. Но — общинник. То есть, он, конечно, «сам себе хозяин». Но в рамках «как обчество решит», «как с дедов-прадедов повелось»… А вот землю он себе взял. В форс-мажорных условиях ухитрился протолкнуть договор с общиной, о том, что небольшое болотце поблизости переходит в его исключительное пользование. — Ну и чего? Морошка в этих краях не растёт. Бруснику собирать? Или лягушек? Так французов нет — есть некому. — Пусть берёт.

Такое маленькое, несущественное подправление того обычного, что «с дедов-прадедов». Мелочь мелкая, никому не интересная.

Русь богата талантами. Аксиома, не требующая доказательств. Если такой талантливый человек углядит как-то где-то чего-то новенькое, то, почесав в затылке, поковыряв в носу, вспомнив чью-то мать, или без всех этих промежуточных стадий мыслительного процесса, он обязательно блестяще применит увиденное.

Представить себе не могу, где Жердяй получил представление о дренажных канавах. Ближайшие мастера каналов — в Венеции и в Голландии. Жердяй, в порядке благодарности общины за помощь в решении вопроса о выплате виры, получил копанную обществом канавку от болота до реки. Из-за разности высот вода из болота стекла самотёком. И пошла пахота по торфянику. Торф, ил и песок с окружающих холмов давали вполне плодородную почву.

Понятно, что это не на века. Полесские осушенные болота срабатывались в 20 веке за тридцать лет. Но здесь никто о таких сроках и не думает. А пока 40 десятин этого «пахотного оазиса» дают свои десятки тонн товарного хлеба. Коробец стоит в самом верховье Угры. Снизу, с Оки сюда с хлебом не очень-то ходят. С другой стороны — вот она Десна. По ней идёт южный, днепровский хлеб. Но товар надо перегружать, тащить через волоки. Хлеб — не та вещь, которую в кошёлке унесёшь. А Жердяй хлебушек завсегда имеет.

Ещё одно его богатство — 11 сыновей. С такой командой всех наёмных работников можно послать далеко. Включая обычно нанимаемых бедняков-соседей. Которые сегодня батраки, а завтра равноправные общинники-сограждане. С равным правом голоса. Часто — матерного.

«Большой семьёй и батьку бить славно». Жердяичи не бились, а очень неплохо работали. Снова цитата:

— И всё — вместе, вместе. И не лаются, и не дерутся. Соберутся гурьбой и на болото своё. Ироды.

Но старшие сыны уже выросли. Их надо женить и отделять. Глава дома тянул с этим делом, желая сохранить свою «производственную ячейку». Похоже, он собирался сделать следующий шаг к крестьянскому счастью — перейти на хутор. В здешних терминах — зажить своей весью.