В. Бирюк - Найм

— Ты эта… не пугай… за мной вины никакой нет… вот… так на суде и скажу. Неправда твоя. А тысяцкий наш — мужик правильный. Он знаш как нас, кузнецов ценит! Ни хрена у тя не получится! А Спиридон твой… мелочь ярыжная. Он-то и верховодит тут — пока других нет, ну, пару дней всего.

Плохо, «бычий гейзер» оживать начинает. Вправлять мозги сразу двоим… тяжеловато.

— А тебе, добру молодцу, долго ль надо-то? Тысяцкого вашего, «мужика правильного», сегодня на кладбище снесли. У него теперь кафтан деревянненький. Так что — суд будет скорый. Правый-неправый… поутру господу богу сам расскажешь. Отче наш, который «иже еси на небеси», завсегда страдальцев хорошо принимает. «Блаженны павшие за правду. Ибо войдут они в царствие небесное». Вот ты, конкретно, сегодня ночью. Войдёшь. От увечий в пытке полученных. Согласен?

Мужчина и женщина молча смотрели друг на друга. Тишина. Это уже не пауза для обдумывания и принятия решения, это — ступор, оцепенение. Хотя — никаких цепей. Кроме тех, которые инстинкты мартышки накинули на разум «человека разумного». Замереть. Может быть, леопард не заметит, может быть, змея проползёт мимо. Так маленькие дети на пожаре прячутся с головой под одеяло. Не дышать, не смотреть, не думать.

Только не думая, «выключив мозги» — не сделаешь выбор, не примешь решения. «„Да“ и „нет“ — не говорить…». «Да» — очень не хотят, «нет» — боятся. «Проблема выбора в условиях неопределённой информации». Новая для них ситуация, устойчивые стереотипы поведения, «которые с дедов-прадедов» — отсутствуют. Но есть с детства вбитая вера в справедливость. И поколениями уже воспитанная уверенность, что властям в руки попадаться нельзя. На что решиться, если вера и уверенность — противоречат друг другу? А цена ошибки — своя жизнь? Буриданову ослу было легче — у него не было «цены ошибки выбора», только — «цена отсутствия выбора». Его можно было легко спасти — просто пнув в любую точку.

Здешний пинок выглядел, как тяжёлый вздох Ноготка. Утомившись сидеть на корточках, он тяжело вздохнул и поднялся, выпрямился во весь рост. «Пинок» был воспринят не «ослом», а «ослицей» — Ноготок ещё не закончил своего движения, как хозяйка быстро-быстро заговорила:

— Да нет, да что ж так… ну уж если… эх, доля моя горемычная… нет-нет… согласные мы… да уж ладно… бери сыночка моего кровиночку… только за кузню добавить надо бы… там и наковальня добрая и клещи и молотов три, не — четыре… за меха не беру — чинить надо… Прокуй-то и починит… сыночек…

— По рукам?

Уже плача, утирая одной рукой слёзы углом своего платка, она подставила мне ладонь второй, по которой я и хлопнул. Ладонью Николая — мне нельзя — малолетка. Да когда ж я выросту! Она ойкнула и разрыдалась уже в полный голос.

«Бабьи слезы, что вода — по дороге сохнут» — русская народная мудрость. Хорошо бы уточнить — по чьей именно дороге. Поскольку мне уже пора подыматься.

Николай, поковырявшись в своей суме, выбрал из нескольких грамоток подходящую, и присел рядом, выспрашивая и доцарапывая в оставленных в тексте грамотки промежутках — всякие детали. Молодец купчина — мимо ушей моих слов не пропускает. Я как-то рассказывал ему о бланках документов, о стандартных пунктах типовых договоров — он уловил и применил. «Берестяной бланк типового договора о покупке отрока в холопы вечные с приданым»… М-маразм…

А жоподелать? Здешние сделки оформляются столь медленно, столь неорганизованно… Странно, большинство попаданцев внедряют новые технологии, создают крупные хозяйства, а про нормальный документооборот забывают. Чистый прокол — существующие у туземцев формы отчётности рассчитаны на их, туземные, формы организации хозяйствования. Если создавать что-то новое, то и канцелярию менять надо. Чингисхан, хоть и был неграмотным, но едва у него проклюнулась империя — сразу создал канцелярию. Даже две — по одной для востока и для запада. А вот мои коллеги… После Чингисхана даже и аргумент: «где уж нам, тёмным, грамоте не разумеющим…» — попаданцев не извиняет.

Прокуй смотрел набычившись, но когда я ему подмигнул… шмыгнул носом и расцвёл. Побежал собирать свои железячки. Он уже на моей стороне — пряжки с наручниками ему интереснее. А к конфликтам, при которых мать бьют, она плачет… Он давно уже привык. Отец за эти годы крепко отучил за мать вступаться. Битая, зарёванная? — Так это нормально, так — обычно. По обычаю, который «с дедов прадедов». Кинуться её защищать? — Батя так обоим добавит… Ещё хуже будет.