В. Бирюк - Найм

Толпа занимает промежуточное место по своей информационной доступности. В ней можно довольно свободно перемещаться. Вот и формируются группы. Территориально выражая межличностные связи. Вон слева три парня, похожие друг на друга — близкие родственники, наверное, обмениваются шуточками. Старательно не разжимая губ, пытаются сохранить неподвижно-внимательное выражение на лицах. А про себя — ржут во всё горло.

В заднем ряду несколько парней постарше, фактически — молодых мужчин, выталкивают вперёд более молодых своих коллег и присматриваются к воротам. Так, теперь пытаются заговорить со Звягой. Ну, конечно: с другой стороны стоит Чимахай — с ним не поболтаешь. Толпа потихоньку перестраивается, чуть смещается, в первом ряду, вытолкнутыми под мой «гнев державный», оказываются «омеги» этого коллектива. «Отбросы — отбрасываются». Общиннику из общины выделяться опасно, «на тебе боже, что нам негоже».

В задних рядах — то приседают, чтобы я их не заметил, то наоборот — высовываются от любопытства. Прямо передо мной какой-то скособоченный парень — сколиоз в запредельной форме, радостно улыбающийся придурок — не только на свадьбе у Жердяя неделю пили, почему-то оставшийся в команде тощий подросток моих лет — и этот тоже Ивицу трахал? И — «заборный поливальщик». Община готова отстреливаться зачинщиком, как каракатица — чернильной задницей.

— Ты! Выдь вперёд!

Я ожидал обычного нытья:

— Чегой-то? А я чего? Не… я и рядом не стоял… но парень спокойно шагнул вперёд и улыбнулся. Уверенно. Оглянулся на притихших односельчан и принялся излагать свою точку зрения:

— Не знаю, боярич, про какое такое пошибание ты толкуешь. Мы с Ивицой ещё по весне сошлись. Уж ей, бедняжке так хотелось ко мне на шишку налезть. Уж она-то и на вечерках считай пол-зимы за мной ухлёстывала. А как солнышко пригрело, так у неё, слышь-ка, меж ног и закипело-то. По три раза на день на пути моём попадалась. То улыбнётся, то повернётся, то глазками стрельнёт. Пожалел я бедняжку. Да и то сказать — не нищенке же кус хлеба кинуть, убытка в доме не будет. А уж она-то прилипла, кажный вечерок норовит встретиться, где чуть тёмный уголок — жмётся-трётся. Ну, а как сказал ты, боярыч, что переведёшь её в другое селение — взыграло у ней нутро-то, захотелося бедняжке сладенького напоследок. Как она меня тут, на дворе уговаривала — люди слышали. Ну, чего ж, я человек добрый, ежели девке хочется аж невмочь — можно. Так-то она уж и надоела мне. Но в останний-то раз — можно и потешить. Она сама меня вызвала, сама пришла, по своей воле целовалась-миловалась. А как мы наигрались-набаловались, то пошёл я к своему костру, да и лёг там. Вот там и спал, покуда твой тиун не прибежал в неурочный час, да сюда, на боярский двор, всем идти не велел.

«Пошибание» — древнерусский аналог термина «изнасилование». В «Русской Правде» по этому поводу применительно к свободным женщинам — статей нет. Но Владимир Креститель выдал «Устав церковный», а сынок его — Ярослав Мудрый — этот «Устав» подправил. Правонарушения в сексуальных, как и в семейных отношениях, отнесены к компетенции либо смешанного — светского и духовного суда, либо только к суду епископскому.

Первоначально в «Уставе церковном» никаких статей по этой теме не было. Но когда приглашённые русскими князьями викинги прошлись по Новгороду, точнее — по «мужатым бабам новогородским», появились и термин, и статья. В очень странном, на мой взгляд, изложении. Размер штрафа определяется сословной принадлежностью женщины. Какой-то странный аналог нормы европейского законодательства 21 века, связывающего величину штрафа за, например, превышение скорости, с размером дохода нарушителя. Какое-то выражение представлений о социальной справедливости. В «Святой Руси» — естественно, святорусской. Ставки… разорительные.

За княжну — 5 гривен золотом ей, и столько же — митрополиту. Это — весовые гривны — по килограмму золота девке и церкви. Странно: я не слыхал о таких историях с русскими княжнами в это время. Кажется, только о неудачной попытке не то умыкнуть, не то убежать с возлюбленным дочери Ярослава Мудрого — Анны Ярославны — Королевы Франции. Но, видать, бывало — законодательство описывает типичные ситуации.

Документ ещё различает по ценности дочерей и жён «больших» и «малых» бояр, добрых и нарочитых людей. Самые дешёвые — «простая чадь» — по 15 гривен кунами женщине и митрополиту. Но это — личные действия. В том же «Уставе» описана и другая норма: