Роберт Говард - Час Дракона

Но плодовитый и всесторонний Роберт Э. Говард писал не только фэнтези. Его увлечение спортом, связанное, возможно, с его любовью к истинно мужским единоборствам, привело к созданию образа яхтсмена Стиви Костигана, победителя в парусных гонках. Его приключениями во многих далеких, экзотических странах зачитывались читатели многочисленных журналов. Новеллы о сражениях на загадочном Востоке свидетельствовали о таланте Говарда в создании романтических бурлесков, а все чаще появлявшиеся произведения, касающиеся истории Дикого Запада, как например, цикл BRECKINRIDGE ELKINS, указывали на растущую склонность (и способность) к использованию материала, знакомого ему по собственному опыту.

Поэзия Роберта Э. Говарда — жутковатая, полная битв и приключений — заслуживает внимания в не меньшей степени. В ней есть подлинный дух баллад и эпопей, усиленный пульсирующим ритмом стиха, а также мощной силой воображения автора, которое не имеет себе равных. Многие из этих стихов в качестве «цитат из старинных текстов» стали эпиграфами к его произведениям или отдельным главам. Остается только пожалеть, что до сих пор не был опубликован ни один сборник его поэзии. Будем надеяться, что это будет сделано хотя бы посмертно.

Как и его произведения, характер Роберта Э. Говарда тоже был необычен. Писатель больше всего любил исчезнувший, простой мир варваров или пионеров, в котором отвага и сила ценились выше хитрости интриг, в котором неустрашимые, твердые мужи боролись и проливали кровь, не прося пощады у враждебной природы. Печать этой философии лежит на всех его произведениях, и именно ей обязаны они своей жизненностью, которую можно найти лишь у немногих современных писателей. Никто не умел писать о насилии и страданиях более убедительно, чем Говард. Его описание сражений пронизаны инстинктивным чувством тактики, которое могло бы в случае войны вознести его достаточно высоко. Настоящий талант Говарда был гораздо более велик, чем это представляли себе читатели и издатели. Если бы он остался жить, то наверняка занял бы место в серьезной литературе эпопеей из жизни своего любимого южного Запада.

Трудно точно сказать, что так выразительно отличало рассказы Говарда от иных, но главный секрет заключался в том, что в каждом из них — независимо от того, было ли это произведение на продажу или нет, — автор оставил частицу самого себя. Он был выше меркантильных соображений. Даже там, где он явно поддавался на уговоры своих искушенных в денежных делах издателей и критиков, он оставался собой, а сила и щедрость его таланта придавали неповторимое своеобразие всему, что выходило из-под его пера. Очень редко встречались у него персонажи или ситуации нежизненные и плоские. Под его пером люди и события почти всегда обретали черты жизненности, реальности. Независимо от распространенной издательской политики, Говард всегда черпал свое вдохновение из собственного опыта и знания жизни и никогда не пользовался закостенелыми догмами и мертвыми схемами. Он не только отличался описаниями борьбы и сражений, но был также почти единственным, кто смог передать реальное чувство безумного страха и кошмарной неуверенности. Ни один писатель, пусть даже самого скромного масштаба, не может быть хорошим писателем, если он не относится к своей работе серьезно. Роберт Э. Говард именно так относился к ней, даже тогда, когда ему самому казалось, что это не так. То, что такой мастер ушел в небытие, в то время как легионы борзописцев и графоманов сотворяют бессмысленных вампиров, вурдалаков, космические корабли и оккультные преступления, является воистину печальным доказательством существования иронии Вселенной!

Говард, знаток многих этапов жизни на южном Западе, жил со своими родителями в полусельской местности в Кросс Плейнс, штат Техас. Писательство было его единственной профессией. Как читатель он предпочитал серьезные научные работы, касающиеся таких далеких друг от друга областей, как история юго-запада Америки, Великобритании и Ирландии или Востока и Африки в доисторические времена. В литературе ставил мужество выше хитрости и полностью отвергал модернизм. Он придерживался либеральных политических взглядов и был заклятым врагом социальной несправедливости. Развлечением ему служили занятия спортом и путешествия. Причем последние давали ему повод к написанию увлекательнейших писем, в которых описания перемежались историческими размышлениями. Юмор не был для него характерен, хотя у Говарда было развито чувство иронии, с одной стороны, и он славился неиссякаемым запасом сердечности и веселья, с другой. У него было много друзей, но он не принадлежал ни к одной из литературных клик и презирал любую «художественную прозу». Он более ценил силу духа и тела, чем интеллектуальную игру. Со многими авторами фэнтези он обменивался частыми и обширными письмами, но никогда не встречался с ними лично. Исключением был необычайно талантливый Э. Гоффман Прайс, творчество которого производило на Говарда очень сильное впечатление.