Александр Сальников - Революция 2. Начало

В задумчивости подполковник вернулся в столовую. Там практически ничего не изменилось. Разве что юная барышня стала тише всхлипывать, а скучающим жандармам предложили чаю.

— Мне нужно осмотреть спальню Григория Ефимовича, — мрачно сказал Рождественский.

Дама у окна подняла печальные глаза.

— Вам будет удобно пройти через кухню, — махнула она платком в сторону ближней двери.

Подполковник раскрыл ее и очутился в тесной комнате, заставленной корзинами, ящиками с провизией и шкафами со снедью. Под узким окном располагалась небольшая жарочная плита. На удивление, дверей оказалось две.

Левая от окна дверь с изящной латунной ручкой была варварски окрашена белилами. В противоположной стене имелась другая, массивная, запертая на внушительный засов и стальную цепочку.

Рождественский лязгнул засовом и откинул цепь. За тяжелой дверью чернела лестница, ведущая вниз. Свет из кухни выхватил узкую площадку и деревянные ступеньки. Рождественский пошарил рукой по стене, щелкнул выключателем.

Тусклый свет электрической лампочки наполнил пролет неровным мерцанием. Подполковник перегнулся через перила — лестница выводила на задний двор. На первом этаже чуть слышно дворник возился в дворницкой.

— Любопытно, — подумал Рождественский, возвращаясь на кухню. — Видать, сильно мы докучали Григорию Ефимовичу своим круглосуточным вниманием, раз он устроил опочивальню рядом с черным ходом. Весьма удобно, при его-то образе жизни, — хмыкнул подполковник и громко позвал: — Бугаев!

Явившийся на зов великан разом занял полкухни.

— Хорош чаевничать, — строго приказал Рождественский. — Вели жандарму дежурить на улице у черного хода. Не хватало нам тут репортеров или еще каких других проходимцев.

Здоровяк тут же исчез исполнять, подполковник же вошел в спальню Распутина.

Это была маленькая и несложно обставленная комната. На стенах, оклеенных голубоватыми обоями в аляповатый цветочек, виднелись все те же картины и литографии с портретами царской семьи. В углу у стены помещалась узкая кровать. На разобранных и мятых простынях вместо подушки лежал мешок из лисьего меха. У кровати стоял огромный, окованный железными полосами сундук, а подле него — табурет. В противоположном углу висели образа. Перед ними горела лампада.

Рождественский покопался в набитом надушенным тряпьем мешке. Проверил постель. Заглянул под кровать и за каждую картину. В спальне Распутина не было ни писем, ни документов.

Подполковник с надеждой уставился на сундук. Тот был заперт.

«Надеюсь, на этот раз вы оправдаете мои ожидания!» — некстати вспомнились слова генерал-майора Глобачева.

Тащить запертый сундук на Александровский проспект не хотелось. Его содержимое могло оказаться в лучшем случае котом в мешке. Про худший вариант думать Рождественский не стал. Оставалось взломать окованный ящик прямо здесь.

Делать это посреди скорбящей родни было, конечно, неуместно, но краснеть больше перед Глобачевым подполковник не собирался. Ко всему вспомнилось, что на кухне в углу он заприметил топор.

— Господи, прости и помоги, — осенил себя крестным знамением Рождественский, глядя на икону. — Пусть в этом сундуке окажутся проклятые бумаги!

Свет от лампады неровно упал на лик Спасителя. Рождественскому показалось, что Христос улыбается благосклонно. В ту же секунду на подполковника снизошло озарение.

Перетащив в угол табурет, Рождественский залез на него и заглянул за образа.

Ключ был там.

— Шумно и грязно, — повторил Соломон, вынимая из кармана шприц со снотворным. — Я беру с собой оружие только в исключительных случаях.

Рейнер ухмыльнулся.

— А этот случай, значит, не исключительный? — Освальд поднял воротник и натянул шарф до кончика носа. — Нам предстоит отыскать ваши фигурки в квартире, полной народа!

Соломон потер зудящий подбородок. Он помогал товарищам по опасному предприятию сбрасывать с моста тело Распутина в Малую Невку и только час назад избавился от формы поручика Сухотина. Вернувшись на квартиру, Шломо смыл наконец-то ненавистный грим, но было поздно — кожу покрыла мелкая сыпь, лицо нестерпимо чесалось.

В антикварной лавке Соломона уже поджидал Рейнер. Лейтенант подтвердил — Распутина прикончил именно он. А вот что касается фигурки, тут Освальд недоуменно разводил руками. Всю дорогу до Фонтанки Шломо допытывался, обыскал ли напарник тело Старца. Рейнер одинаково отвечал, что тщательно обшарил труп, но при Распутине никаких артефактов не было.