Юрий Иванович - Найти себя

О! Уже несколько теплее! Шансов спастись почти не прибавилось, но если бы каким-то чудом вырваться из этой камеры, прогуляться по этой крепости Дефосс да поискать символы – удача могла бы и улыбнуться калеке-проходимцу из иного мира. Только что придумать? Как выклянчить у этих странных охотников первый щит? И в чем эта неизвестная мне субстанция поможет? А начинать как-то надо.

И в полной, звенящей тишине я пробормотал, словно извиняясь:

– Так вот, про ту инициацию позавчера… А на следующий день, то есть уже вчера, я опять был в кургане, и музыка прозвучала уже от моих рук. Но я испугался всеобщего внимания, побоялся опозориться и сбежал. Даже с хранителями не стал разговаривать, хотя они очень настаивали на беседе. Разволновался, пошел гулять по вечернему Рушатрону, и вот… теперь я здесь.

Прежде чем думать о счастье, человеку надо вначале выжить, как говаривала моя бабушка Марфа. И в данный момент для меня проблема выживания становилось самой актуальной. Причем именно в данный момент. Потому что гигант, приподнявшийся и схвативший меня за шиворот, уже стал раскачивать мое тельце с явным намерением садануть головой об стенку. Однозначно меня приняли то ли за шпиона, то ли за перебежчика и подлого предателя человечества. А с такими во все времена долго не церемонились.

Поэтому даже я сам поразился, когда мой голос прозвучал ровно и насмешливо:

– Ну и что это тебе даст? И чем тебе моя смерть поможет? – Меня перестали раскачивать. – Если бы зроаки захотели, давно бы вас обыскали и щиты забрали без всякого вашего пособничества. Эй, здоровила! Может, хватит меня убаюкивать? Или меня сейчас стошнит. Положи, где взял!

Мой тон и смысл моих высказываний подействовали. Да и Миурти приподнял правую ладонь, словно требуя не торопиться. Гигант, конечно, громко рыкнул, пытаясь еще напустить на меня страху, но я посмотрел на него с такой иронией, что он таки смутился. И уже с какой-то заботливостью усадил на каменные нары обратно. Но после этого уселся рядом, в любой момент готовый прихлопнуть своей ручищей, словно букашку. А я продолжал уже несколько иным тоном, возмущенным и агрессивным:

– Чего это вы испугались? Сами щитами воспользоваться не можете, а трясетесь над ними как над собственными… – Грубое сравнение вылетело из меня еще до осознания сказанного. Но было уже плевать. – Тоже мне, кавалеры первого щита! Только и можете, что калеку за шкирку таскать да взглядами с подозрением буравить! Ну, чего умолкли? Чего боитесь?

Только последнее слово я тоже заменил несколько другим, некрасивым, обозначающим неожиданное мочеиспускание. Гигант рядом со мной только крякнул от таких оскорблений, другие зафыркали. Миурти покраснел, а Саабер стал угрожать в ответ:

– Ты, парень, следи за словами! А то живо останешься со свернутой шеей!

– Ой, как сильно напугали! – юродствовал я со смехом. – Да так намного лучше, чем бегать, как заяц, по клетке и спасаться от стрелы в задницу. Кстати, здесь хоть жрать дают? И когда они это делают?

При этом я панибратски пихнул локтем гиганта, и тому смена разговора показалась весьма своевременной. Видимо, сам голодал больше всех остальных товарищей.

– Да вот, как пять ударов громыхнет, так и принесут дневную пайку и воду нальют в корыто.

– А этот ваш первый щит на голодный желудок надо глотать или после еды?

Такая полярная смена темы поставила моего соседа в тупик, и он взглядом попросил помощи у Саабера. Учитель возмущенно фыркнул:

– Да ты и в самом деле ничего не знаешь, парень!

– Борей! Меня зовут Борей, – терпеливо напомнил я.

– Да помню я, помню. До конца жизни не забуду, – печально пошутил учитель. Потом вздохнул, в который раз странно переглядываясь именно с самым молодым своим земляком, и продолжил: – Если ты и в самом деле не солгал, если ты и в самом деле инициировал музыку…

– И какой мне смысл лгать? К тому же, по вашим же утверждениям, проглоченный кусок кожи нам все равно ничем не поможет.

Гигант вроде как по-дружески положил мне свою лапищу на шею:

– Видишь ли, Борей, мы готовы умереть, но все равно не отдать первый щит зроакам.

– Даже так? – Наконец-то понял я всю глубину и широту происходящего рядом со мной самопожертвования. – Извиняюсь, не сообразил сразу.

Действительно, что может быть ценнее в мире волшбы, чем само умение пользоваться этой волшбой? Мог бы сразу догадаться, что ненавидящие зроаков люди готовы даже собственной смертью доставить людоедам как можно больше неприятностей. А по сжатым губам, горящим взглядам и повисшей тишине видно было сразу: леснавские охотники готовы умереть, но не отдать первые щиты врагам человечества. По крайней мере – добровольно.