Юрий Иванович - Единение миров

– Полторы тысячи лет мы ждем возможности отомстить, – сказала она. – И верим, что месть состоится… – И тут же попыталась пригрозить чуть ли не прямым текстом: – И очень жаль, что тут мы встретили подозрительное непонимание. Каждая минута нашей задержки дает кровавому диктатору возможность лучше подготовиться к войне и оказать нам отчаянное сопротивление. Каждая утерянная минута сейчас – это тысячи лишних жертв потом. А уж если наш враг успеет уйти и спрятаться в неизвестных мирах, наше недовольство примет крайне негативное воплощение!

Граф Дин усмехнулся:

– Пока вы соберетесь, вооружитесь да раскачаетесь, я постараюсь сам освободить Грезы от запрета на перемещения. Ну и, скорей всего, пленить мне удастся кого угодно и в каком угодно мире. Не сомневайтесь в этом. Разве что не стану спешить, уничтожая Крафу. Постараюсь перевоспитать его…

– Нельзя! – так и вскинулась Наталья Кох. – Эту тварь даже осматривать нельзя, только уничтожать!

– Но тогда получается, что он гуманнее вас? Он-то своих врагов не уничтожил, а пытается перевоспитать. Не так ли?

Лицо красавицы пошло красными пятнами, а Смит Цуммер вдруг заговорил без фанатизма:

– Крафа – это зло, не поддающееся воспитанию. С ним нельзя вступать в переговоры, потому что он обладает огромной силой внушения. Благодаря этому он и завоевал себе толпы прихлебателей, зомбируя их сознание в выгодном для него свете.

– Почему же он вас не прозомбировал? – спросил Светозаров.

– Причина проста: у нас выработался иммунитет против его ментальной силы.

– Тогда зачем перевоспитывать? Не лучше ли вас уничтожить?

– Да потому что он извращенец! – перешел на крик лидер. Попытка сдержаться провалилась, лицо его покраснело от бешенства, и аура запылала багровыми отсветами агрессии. – Этому кровососу доставляло удовольствие издеваться над нами веками! Видя наши мучения, моря нас голодом, холодом и упиваясь нашим бессилием!

– Не понял! – вскинулся Дмитрий. – Как мне успели доложить, вы жили в благоустроенных домах, изможденных голодом среди вас тоже не наблюдается…

– Это все внешнее! Ни ты, ни твои воины не видели, что скрывается за красивым фасадом нашего поселка! – уже сквозь зубы изливал бешенство Мельник. – Ненавижу!.. Ненавижу этого…

Он схватил вилку, сжал в кулаке и стал ожесточенно колотить по столу. Слово «ненавижу» так и вылетало из перекошенного, переполненного слюной рта. Лидер ортодоксов начал вставать с таким видом, словно сейчас начнет крушить все вокруг.

«Всему же есть предел! – подумал Дмитрий. – Как можно с такими фанатиками возиться? Поражаюсь и Крафе, и Двойнику… Начальнику поселения – в особенности! Я бы такого гада, как Мельник, сразу удавил…»

Краем глаза он заметил на периферии зала стоявшего по стойке «смирно» гвардейца, а над его головой торчало из стены щупальце Прусвета. Разумный кальмар сигнализировал, что все готово, можно включать Веер.

Светозаров условным жестом дал отмашку к началу операции. Тотчас невидимые лучи пронзили пространство вокруг, вызывая сон у тех, кто не принял маленькую таблетку деблокиратора.

Пир закончился. Началось заранее спланированное действо. Чуть ли не все пирующие одновременно стали падать от ударившего по ним сна. И выглядело это довольно страшно, словно каждый из присутствующих проглотил порцию цианистого калия. Никто не кричал, не хрипел, просто заваливались кто на стол, кто на спинку стула, кто на пол – и все…

Да не совсем!

Уже почти коснувшаяся затылком спинки своего стула Кох вдруг конвульсивно вздрогнула, с хрипом вытянулась и широко раскрыла резко изменившиеся глазища. Еще и выкрикнуть успела:

– Засада!..

Но, наверное, никто из ее сторонников на это восклицание не обратил бы внимания. Все бы так и вырубились, развалившись где и на чем попало. Но Лучезарная применила одно из своих, скорей всего, присущих только ей умений. Она ударила вокруг себя таким импульсом бодрости и агрессии, что в радиусе десяти-пятнадцати метров все Торговцы стали довольно живо подниматься.

Исключение составил только один человек – Мельник. Он ведь перед запуском Веера вставал со стула, наклоняясь над столом и упираясь в него кулаками. Сон подкосил его, и он рухнул всем телом вперед, а головой прямиком на торчащую из кулака вилку. Та выколола глаз и впилась в глазницу. А когда все стали вскакивать, резко распрямилось и тело Цуммера. Но, видимо, смерть уже коснулась его, и он вместо того, чтобы вырвать вилку у себя из глазницы, завалился назад и грохнулся на спину, опрокидывая стул.