Андрей Гальперин: Отражение птицы в лезвии

В непроглядной тьме древних подземелий города Норк по просторному туннелю шел человек. Несмотря на преклонный возраст и повязку, закрывающую верхнюю часть лица, человек шел уверенно, изредка поднимая бледную костлявую руку чтобы безошибочно нажать на рычаг, открывающий очередную потайную дверь. Иногда, он останавливался возле каменных чаш с чистой водой из подземных рек, и смачивал кожу лица под повязкой.

В подземельях Норка было темно. Так темно, как бывает только в самых мрачных и глубоких подземельях Лаоры. Ни один солнечный луч не проникал сюда. Ни один факел не освещал этих стен. В абсолютной тьме непосвященного ожидали смертоносные ловушки, и слепой, идущий по тоннелям, усмехаясь, по привычке переступал через скелеты неосторожных.

Чем глубже старик спускался, тем тяжелее ему становилась дышать, он чаще останавливался и подолгу стоял согнувшись над чашами с водой. Наконец, строгие линии тоннелей закончились. Дальше проход вел сквозь беспорядочное нагромождение глыб известняка. Чуткое ухо слепого порой улавливало тихое шуршание подземных тварей, торопящихся убраться с его пути. Спустившись еще ниже, старик остановился и подождал, пока сработают ловушки, освобождая проход.

– Ты пришел, слепой…

Старик подошел к вырубленной в камне келье, перегороженной толстыми прутьями решетки, и бросил к прутьям мешок, который всю дорогу нес на спине.

– Ты боишься, что однажды я не приду? – Он спросил это скрипучим голосом человека, не привыкшего к долгим беседам.

– Я уже ничего не боюсь…

– Боишься, боишься… – слепой сел на камень, напротив решетки. Из глубины клетки донеслось жадное чавканье. – Ты теряешь человеческий облик, князь… Ты ешь, как зверь…

– Я, не без твоей помощи, ем так редко, что могу позволить себе торопиться в еде…

– Человек должен оставаться человеком, в любых условиях, граф…

– Скажи это тем, наверху, слепой… Ты видел, когда-нибудь, как наемники насилуют и убивают беременных женщин? Или, как Истребители Зла сжигают на кострах целые семьи, вместе со стариками и грудными детьми? Да, ты ведь слеп…

– Этот мир несовершенен, граф. Когда-то, все было по-другому… Дети дарили друг другу цветы, а не прятались на помойках от пьяных солдат, а их матери ходили в леса за грибами и ягодами, не боясь разбойников и палачей. Но, ваша ненависть и жадность изуродовали этот мир. Вы все прокляты…

– Никогда не думал, что ты такой идеалист, старик… Ты, проживший столько лет, веришь в древние сказки, как ребенок…

– Молчи, клятвопреступник…

Пленник завозился в темноте.

– Почему, почему ты меня не убьешь, слепой?

– Ты каждый раз спрашиваешь меня об этом, граф…

– А ты, каждый раз находишь причину уклониться от ответа…

– Ты единственный, из клятвопреступников, до кого я смог дотянуться… Ты нужен мне живой, пока…

– Ты хочешь узнать, кем я стану после смерти? Так убей меня, и узнаешь… Хотя ты слеп, и ничего не увидишь…

– Я почувствую…

Старик в клетке замолчал. Слепой сидел на камне и ждал. Наконец, в темноте зашевелились. Слепой знал, что пленник стоит, прижавшись к толстым прутьям решетки, и сжимает в костлявой руке острый обломок камня.

– Подойди ко мне, старик, я все тебе расскажу…

– Ты не обманешь меня, граф. В этих подземельях я хозяин. У тьмы есть немало преимуществ перед светом… Особенно здесь. Брось камень, он тебе не поможет… – из темноты донесся звук упавшего камня и горестный вздох.

– Что там, наверху, слепой?

– Осень, граф. Наверху осень…

– Ужасная осень, маркиз. Льет, как из бочки святого Антония Джасского. Эх, дороги размоет… А к вашему замку, между прочим, дорога идет оврагами, и воды там сейчас, должно быть, не меньше чем по пояс… – Бородатый рослый воин взял со стола кубок, прошел через темный зал к окну, разгоняя мощными плечами клубы сизого дыма и распахнул ставни. В зал тот час же ворвался холодный ветер, насыщенный влагой, огоньки свечей затрепетали, погасший было камин заиграл язычками пламени.

Бородач высунулся в окно по пояс и хрипло закашлялся.

– Вот Джайллар! Маркиз, прикажите слугам, пусть перестанут жечь эту вонючую траву, у меня начинает болеть голова.

Сидящий в кресле медноволосый человек c необычайно бледным морщинистым лицом со злостью пнул низкий столик с яствами и зашипел: