Татьяна Мудрая - Меч и его Король

Мы спустились вниз из солярия библиотеки и сели в седло: его караковая кобыла стояла тут же у коновязи и вовсю ласкалась к моей гнедой.

И двинулись.

— Я не скажу, где они теперь. Что пользуются любым моментом — это да. Вся простая половина дворца об этом знает. Фу, вся эта…грязь, — он говорил чётко, ясно, но почти шёпотом.

Гнедая, не доходя до главных ворот, свернула в сторону — к калитке прямо напротив служб, которой пользовались только незнатные.

— Выдрессирована, — хмыкнул мессер.

Мы спешились.

— Полагаю всё же, что они в Красном Кабинете, как обычно в ваше отсутствие. Легально. Бумаги просматривают. Это ж не по двору рядком и ладком проехаться. Вы ведь им обоим разрешили — кроме наиважнейших, что в стальном шкафу?

Верно. То, что непосредственно касалось одного или другой, я часто оставлял на столе — в открытую.

Я кивнул охранникам, которые ошивались в некотором отдалении от моего рабочего места и пытались приветствовать меня грохотом алебард о пол. Хорошо, подумал я, тамбур звуков не пропускает — ни туда, ни оттуда. Хотел отпереть своим ключом, но Дарвильи вынул нечто громоздкое, с плоской головкой и зубцами, торчащими изо всех сторон.

— Работая, они запираются на внутренний замок, отчасти сопряженный со внешним; вы могли не знать эту деталь. Так что я рискнул заказать одно хитрое устройство.

Он вставил отмычку в скважину и повернул совершенно без звука.

Дверь распахнулась и тотчас пружинисто захлопнулась за нашими спинами.

Я ожидал чего угодно: изысканной двойной композиции на кушетке, фигур, в полуобъятии склоненных над секретными бумагами, что разбросаны по всему письменному столу. Но не этой… мерзости.

Они совсем недалеко отошли от внутренней, полураспахнутой двери. Мужчина стоял с нагло приспущенными штанами, нарядная перевязь шпаги рассекала спину наискосок. Расстёгнутая двуслойная юбка женщины свисала позади, как петуший хвост, одна мускулистая нога обвивала ягодицы мужчины, лицо с полузакрытыми глазами было запрокинуто.

Самец среагировал молниеносно. Оттолкнул женщину, развернулся как был, полуодетый, отточенная реакция гашишина, сказал кто-то в моем мозгу, — выхватил клинок и ударил мне в грудь. Но отчего-то промахнулся. Еще более стремительная чёрная тень перекрыла путь острию, игла тонкой рапиры рассекла лицо Эрмина поперек обоих глаз. Он взвыл и откатился назад, к Зигрид.

…Убить кошку в жениной опочивальне.

Дарвильи не без изящества сполз на пол, уронив свой игрушечный клинок на футляр, и застыл.

— Что на карачках пол вытираешь, дура? За людьми беги. Скажи солдатам за врачом послать.

Кажется, она уже бросила поперёк затихшего любовника его епанчу — покрыть самое главное неприличие. Обе юбки уже были расправлены.

Потом я наклонился над мессером, пытаясь остановить кровь подручными тряпками. Только её было совсем мало — верный признак того, что почти вся она скапливается изнутри, — и это устрашало меня ещё больше.

— Нам никак нельзя убивать, — пробормотал он, чуть приподняв голову. — Оттого учим три-четыре приёма от силы… не смертельных, но вполне окончательных.

— Ну да.

— И никаких секретов меж нами, верно?

— Совершенно никаких.

— Насчет того, какова первейшая обязанность королевского шута, да? Умереть за…

— Я тебе умру, паскуда! — донеслось от распахнутого настежь проёма, за которым вмиг столпилось пол-дворца. Это ма Эсти, разбросав всю скопившуюся кучу-малу, бросилась к нам, уронив свой посох, и резко тряхнула полутруп за плечи.

— Только посмей у меня! Господи, что за наказание под конец моей жизни? И родиться толком не сумел — мать на светлые земли отправил. И рос-то не как все детки: тихоня, зубрила и ботаник, нет чтоб хоть одну девчонку за косу подёргать или за что иное. Сам как девица красная. Вырос — ничего более пристойного не нашел, как в монахи податься. Опал на руке, одни мужчины в голове. А теперь еще и это! Нет, моя чаша яда переполнилась!

— Вот не послушаюсь, помру, так мамочка без сладкого на обед оставит, — прошелестел Дарвильи с нежной и юморной интонацией. Раньше я не слыхал у него ничего похожего. И — только сейчас бросилось в глаза — обе их тросточки явно делал один оружейный мастер.

— Ну и сволочь — над таким зубоскалить. Ничего-ничего, Фрейр Рутенец с командой, можно сказать, уже явился. На всяких собаках и свинках руку набил, так и тебя авось подштопает как ни на то.

Пришли с носилками, унесли обоих.