Татьяна Мудрая - Мириад островов. Игры с Мечами

— Чаудер как раз доспел, — деловито комментировал Юлиан, — вот только приборы отыскать надо. Но вы не тревожьтесь, мы мигом.

Он мельком обозрел полки, приподняв половину крышки, глянул в плоский двуспальный ларь (А ведь это супружеское ложе, догадалась Галина) и, наконец, извлёк из некоего тёмного угла стопку тарелок, искусно выточенных из перламутровых раковин, и связку костяных ложек с вилками.

— Скорее буйабесс, — поправил Фрейр. — Рыбу туда тоже крошат, если попадётся. А если совсем точно — похлёбка бахсшоу, или метафорически — «Последняя в жизни отрава».

— Ложки для супа круглые, а морянские вилки больше на спицы похожи и работают в паре, — пояснил Юлиан. — Немного похоже на японский ресторан. Справитесь?

— Не вопрос, была бы еда, — вежливо ответил за всех Торкель.

Как усесться на подушки или прямо на пол, никого наставлять не понадобилось. Некоторое время слышалось аппетитное хлюпанье и чавканье, перемежающееся досадливыми возгласами, когда кусок срывался со скользкой вилки и жирно плюхался назад в тарелку. На этом фоне Галина работала почти бесшумно. И Мейнхарт тоже, мельком заметила она. Мейнхарт — Моё Сердце. Нет, всего-навсего народная этимология, кажется.

Наконец, кость прозвонила в перламутр, тарелки — о камень. Легли прежней стопкой, пока не сполоснутой — непонятно, как хозяева справляются. Может, в море полощут, может — волки им вылизывают. Эти… волкопсы.

Воины как-то особенно дружно поблагодарили, разошлись по коням — выбирать пещеру, заводить их туда и вообще устраиваться. Мейнхарт помедлил, тоже вышел за порог — не слишком охотно.

— А теперь я спрошу у главы отряда, — проговорил Фрейр совершенно тем же тоном, каким объяснял насчёт похлёбки. — Вряд ли ты путешествуешь ради своего удовольствия. И не похоже, что ищешь одного из нас или обоих — никому нет до нас дела, пока мы сами того не захотим. Кого ты ищешь и от чьего имени?

Нередко признаться в своей глупости труднее, чем в шпионаже.

— Говоря по правде — авантюр на свою неприкаянную голову, что слабовато привинчена к плечам, — чуть помедлив, ответила Галина. — Поэтому когда меня попросили увидеться с королевским побратимом — имею в виду личный живой меч твоего батюшки, — ухватилась за идею. И лично за этого красавца-недоросля: видел мельком? Проводник в неведомые земли. На вас обоих вышла случайно.

— Не думаю, — ответил Фрейр с очень серьёзной миной. — Отец и Бьярни последнее время кочуют вдоль побережья, от одной морянской общины до другой. Последнее увлечение брата Каринтия — содержательные беседы с хэархами. Дня два назад один из их слуг принёс весточку: милая такая инсанка верхом на миэди. Решили укорениться в одном из соседних фьордов.

Галина еле удержалась, чтобы не ответить: «Бинго! Завтра же направляемся туда». Но в ту же секунду поняла, что до крайности невежливо посвящать тех, кого видишь в первый раз, в явно чуждые им тайны. И вообще стоило бы, по крайней мере, разобраться, что за умелец такой Мейнхарт, что с одного удара загоняет шар в лузу.

Кажется, Фрейр прочёл на её лице всю гамму эмоциональных иероглифов и даже расшифровал — наловчился на разумных дельфинах, что ли. Потому что вдруг спросил:

— Ты догадываешься, инья Гали, что твой парень — ведьмак? Не в рутенском смысле ловца и охотника, а просто как мужская ипостась белой ведьмы?

— С какой ему стати? Рыжий? — ляпнула она с неожиданности.

И только сейчас сообразила, что выдала проводника. Более того — что он занимает в мозгу слишком много места.

— Все мы тут рыжие, — в подтверждение Фрейр подёргал себя за косицу блёклого червонного золота. — Даже мой Юлиан.

Тот усмехнулся, пригладил белокурые, чуть вьющиеся на концах пряди небольшой, почти женской рукой. Будто это он с его неземным изяществом и мягкой речью — пришелец ниоткуда, в отличие от такого земного Фрейра, плоть от плоти вертской земли.

«Путаюсь, — добродушно укорила себя. — Это носатый с другой стороны, чем я. А эльфийский персонаж — мало того что мой соплеменник, так и вообще в одном мегаполисе родились».

— Фрейри немного знает Мейна, — пояснил Юлиан. — В смысле дружим домами. Или дворцами. Раз в году каждый из причастных хельмутовой закваске непременно едет полюбоваться на уникальную флору вокруг и за забором Вольной Обители. И на не менее уникальные характеры.

Кажется, он нарочно слегка повысил голос, потому что Мейнхарт отозвался:

— Вы рискуете, гостя бок о бок с земным правосудием, я — отдаляясь от него. Невелика разница.