Татьяна Мудрая - Мириад островов. Игры с Мечами

Всё время, пока длилась процедура, Венора должна была находиться подле — ведь многое предназначалось ей самой: телесная мука, полная чаша скорби, лишение того, в чём могли прятаться ведьминские талисманы.

Исполнял же лучший отцов подручный, некто Диерет. Сам я по малолетству в тот день оставался дома, и парню пришлось кое-как объяснить мне, что порка задумывалась неопасной для здоровья, хоть и болезненной — до набрякших рубцов. Сам он к тому же прилагал усилия, чтобы отец сошёл вниз своими ногами; это потом им всем карету подали, чтобы до места на мягких рессорах добраться. Мужчина, по правде говоря, мой батюшка был — да и есть — могучий, такому и кровопускание иной раз в одну лишь пользу. Волосы? Волосы — не зубы, отрастут.

Венора же…

Вначале она отнеслась к делу куда как серьёзно и приложила все усилия, чтобы выходить отца и утешить меня самого. А позже стало не до угрызений совести: у самой ма Вены иметь ребятишек и раньше не получалось, теперь же было запрещено судом как детоубийце. Но приёмышей всегда хватало, и никто не ставил это нам в укор.

«Вот, получается, как. Сын придворной дамы, весьма романтично, — подумала Галина. — Прежний текст повторяется… снова как текст. Живые люди удивительным образом иллюстрируют писаное слово — мы все точно по странице движемся. Сначала повторяются на иной лад истории Вольного Дома, где Хельмут и Марджан, Хельм и Селета, Две женщины. Кто была та, первая? Потом — книги странствий. В самом конце первого и третьего томов — побережье Готии. Надо мне сказать это вслух или ещё не время?»

Но пока она так размышляла, декорации покрылись рябью, пролились словно дождь, и в лицо отряду ударил ветер с привкусом соли и хвои. Крошечные, по плечо коню, сосны топорщились из песка, цветущая колючка скрепляла собой дюны, а по бокам небольшого залива росли крепостные валы и башни, похожие цветом на раннее утро. Ласточки носились над кручей, какие-то ширококрылые птицы, непохожие на чаек, — над неспокойным морем, а ближе к горизонту, там где арками вставали радуги, играли, вздымаясь над волной, существа, похожие на изогнутый живой клинок.

— Морские скакуны, — громко прошептала Галина. — Какие огромные и прекрасные!

— Вы все ладно размышляли, — сказал Мейнхарт, отбросив капюшон на плечи и воссияв безупречной рыжиной. — Смотри, мейст Гали, — впрямь доставил я вас на место или нет?

«Интересно мне, кто и как определит, верно ли мы попали, — подумала начальница отряда. — Кто-нибудь из моих хотя бы знает в подробностях готийское побережье? И даже если мы наудачу выйдем против нынешней королевской резиденции — можно ли вот так, с ходу, поклясться, что именно это даровала нам капризная вертская судьба?»

И ещё одно беспокоило Галину до чрезвычайности: какого мнения будут свидетели того, как всадники появились буквально на голом месте, среди куцых сосенок и редкой травы, похожей на выцветшие волосы.

А вот ни Мейнхарт, ни «братья-близнецы» отчего-то не проявляли никаких эмоций — помимо сдержанного восхищения.

— Что, будем спускаться с кручи? — спросил Сигфрид. — Вроде как живы и с Верта никуда не делись. Коралловых шхер, наверное, и в самой Земле Саг не водится.

Тут женщина обнаружила, что морской берег в этом месте обрывист и скрывает для них ближнюю перспективу, а для тех, кто мог бы смотреть с литорали, путешественники в любом случае появятся ниоткуда.

— Вроде как я узнаю окрестности, — присвистнул Торкель. — Милях в пяти здесь Мархсили, порт, куда в своё время любили захаживать рутенцы. По крайней мере те, кто являлся на крылатых машинах: тогда здешняя галька сходила за посадочно-взлётную полосу.

— Филипп Родаков? — спросила Галина. — Так это же при самом Хельмуте было.

— Ну, сам я не видал, но похоже. Только вот песку из моря натащило и рифы близ обрывов выросли, — ответил он под сдержанный смех.

Народ тем временем машинально проверял оружие: все, кроме проводника, который, пожалуй, счёл неудобным в такую кризисную минуту показывать свой кинжал — если он вообще был в наличии — или искать в чужих торбах обещанную ему саблю. Сигфрид переглянулся с компаньоном, спрыгнул с седла и подтянул лошадь в поводу ближе к отвесному спуску. Пригляделся и поманил Галину:

— Иния, смотрите. А нас, пожалуй, того…давно.

У самого края воды на камнях сидели двое, наряженные и туго подпоясанные на готийский простонародный манер: «крылатые» накидки самурайских очертаний поверх туник, просторные шаровары с напуском поверх низких сапожек — всё серовато-синее или сине-серое, как вода впереди. То, что Галине вообще пришло в голову определиться со стилем, показывало некую чужеродность: парочка явно была не из местных. И не из малоимущих.