Мария Скрягина - Как победить дракона

Главная особенность моей натуры заключается в том, что все неприятности я всегда узнаю первой. Так было и на этот раз. Поздней ночью, уже прочитав молитвы, я стояла у окна и смотрела то ли в себя, то ли в сентябрьскую темноту, как вдруг мир замер на мгновение, и я увидела черный силуэт, неправдоподобно большой, с мощным размахом крыльев, пересекающий небосвод и окунувшийся в облака. Его полет длился несколько секунд, он был словно видение, но когда ветер от его крыльев холодным дыханием коснулся моей щеки, я поняла, что он проснулся. Я так и не смогла уснуть, едва мои веки начинали слипаться, как я чувствовала повсюду прикосновение змеиной кожи, вздрагивала, вставала, молилась, но уже знала, что ничего не изменится. Утро было туманным, но мне казалось, что даже сквозь туман я вижу огонь в башне Бальтасара. Он тоже знал. Слуга принес завтрак, но моих сил хватило лишь на то, чтобы выпить ледяной воды из родника. Король прислал гонца раньше, чем я ожидала. Предчувствия начинали сбываться. Я медленно облачалась в свои черные одежды и все думала: «Кто? Кто из нас?»

Они все были здесь, в королевской трапезной: и отважные рыцари, с которыми когда-то сражался рука об руку мой муж, и знаток звезд Бальтасар, и епископ, лучший молитвенник и аскет, и он, мудрый и величественный, мой король. Трапеза началась как обычно, с молитвы, потом — глоток тишины, скрип кресел, бряцание кольчуг, стук посуды, и вот уже зарождается разговор, все как всегда, весело и непринужденно.

Я скольжу по их лицам, словно думая о своем, но на самом деле ища знаки. Бальтасар внезапно поворачивает голову и смотрит на меня пристальнее, чем обычно. Он тоже ищет. Король обводит всех взглядом. Со стороны можно подумать, что он просто горд за своих рыцарей, сидящих за этим столом, верно служащих ему, но я-то знаю, что он выбирает. Кого-то из нас. Я вижу, как он сам наливает в свой кубок вина, и я слежу за его руками в перстнях, как за актерами на сцене и понимаю, что священнодействие началось.

Вот руки передают кубок Первому рыцарю, и называется имя. От Первого рыцаря кубок переходит к следующему и снова имя. И вот я вижу, как он движется ко мне, сопровождаемый звуками имени, словно заклинанием. Я закрываю глаза, как будто так он может миновать меня. Густое дыхание над ухом: Вам, леди. Все думают, что это милость, и улыбаются, пока я пью самое горькое вино в мире. Обед закончен. Они расходятся, готовые к новым победам, и остаюсь только я, готовая к смерти.

Мы стоим в одной из комнат башни короля, в комнате, где стая шорохов от наших шагов, взметнувшись, бьется о серые каменные стены, но не может вылететь и снова падает на пол. Король смотрит в запыленное окно, словно подражая Бальтасару, пытаясь увидеть в разводах, среди миллионов пылинок, что оседали здесь веками, среди нитей паутины, — нечто, знак, предначертание, ответ. Но он не Бальтасар, он король, правитель, и все, что он может увидеть — это окно и пыль. Король скоро станет совсем седым — и его черные густые волосы, и борода. Под глазами — желто-коричневые мешки. Его сердце опередило его жизнь. Может быть, мы мало молились за него, он всегда казался таким сильным, могущественным, не устающим. Я знаю, что сейчас он будет говорить, спокойно, ничем не выдавая своей тревоги. А я запущу его голос внутрь и, словно кувшин, буду полна им и сделаю ради моего короля все, о чем он попросит.

— Дракон проснулся, — эти слова легли мне на плечи, как плащ из змеиной кожи. — Он проснулся, чтобы погубить нас. Он хитер и коварен, сначала он будет убивать, жечь и разрушать, а потом проберется в наши души. Я хочу, чтобы ты договорилась с ним, чтобы он покинул наши края. Условия договора должны быть приемлемыми.

— Король торгуется? Торгуется с драконом? А как же его рыцари? Эти смельчаки, храбрецы?

— Война, с юга надвигается война, и мои рыцари скоро будут гибнуть в боях, лежать в белых повязках, с гноящимися ранами, но они спасут королевство. А пока… Тебе придется идти до конца. Вернуться с поднятой головой ты сможешь только в одном случае. Я верю в тебя, милая.

Он прижал меня к себе на минуту, словно дочь.

— Ступай.

Я выходила из комнаты, а он выводил пальцем на столетней пыли какой-то знак.

Я спустилась к себе и в исступлении стала ходить по покоям, механически передвигая ноги. Страх заполнил всю меня, не было места ни для молитв, ни для отеческого голоса короля. Он мог обмануть меня, он мог. Война здесь не при чем. Дракона нельзя убить, я слышала это. Тот, кто убивает дракона, сам становится драконом. Мой муж, два года назад, может быть, он также стоял перед королем в той же башне и был уверен, что сможет убить чудовище. Я помню то утро, с пустой постелью, с опустевшим сердцем, я помню взгляд короля, сквозь меня и в сторону: он спас королевство, но он не вернется. И этот единственный вопль: «Где он?! Пусть он мертв, но дайте мне оплакать его!»