Павел Марушкин - Зимние убийцы

Третий, последний фонарик господина Икс начал меркнуть как раз тогда, когда вдалеке замаячил выход. Икс тут же приободрился, снова начал нести что-то насчет благодарности, мол, он теперь мой должник… Достаточно, если ты просто не будешь больше попадаться мне на пути, подумал я, но озвучить эту сентенцию не успел — впереди послышались голоса. Я осторожно высвободился и усадил моего подопечного на землю.

— Сидите здесь, Икс, и не высовывайтесь.

…Серенький свет пасмурного дня больно резанул по отвыкшим глазам. На площадке перед входом в пещеру было трое фрогов: Квирри, Эрхенио… И Даго Хеллисентис собственной персоной — взъерошенный, в изорванной одежде, с подбитым глазом, но не растерявший ни капли своей природной злобности. Адепт чистого Зла был безоружен, но это не мешало ему сыпать угрозами — не слишком умный поступок под дулами пистолетов… Вся компания так была увлечена перебранкой, что не сразу заметила моё появление. Я расплылся в блаженной улыбке. Наконец-то численный и огневой перевес на моей стороне!

— Да вы тут времени зря не теряете, а? Мистер Хеллисентис, как ваше самочувствие? Холодный душ пошел вам на пользу?

Даго подавился очередным проклятием и уставился на меня с таким видом, словно узрел призрак покойной прабабушки. Эрхенио и Квирри тут же набросились с расспросами.

— Князья преисподней, Монтескрипт, мы уже не чаяли увидеть вас в живых! Где Тремор? Где барон? Что там случилось?

— Эль Талги мертв. Его прикончили у меня на глазах. Я взорвал проход, и Тремор с Лереа теперь навеки погребены под землёй. Всё кончено, парни. Можно отправляться домой…

— Взорвали? Взорвали?! — проскрежетал Хеллисентис; глаза его были совершенно безумные. — Так это… Этот… Проклятая волна — ваших рук дело?!

— Ну, в общем, да… Незапланированные последствия.

Он издал какой-то сдавленный звук и шагнул ко мне, совершенно игнорируя вскинутое оружие моих компаньонов. Я нырнул под тянущиеся к моему горлу руки и от души съездил ему в челюсть — откуда и силы взялись! Получился классический апперкот. Хеллисентис, что называется, «накрылся подошвами» — рухнул в сугроб, задрав ноги.

— Может, пристрелить его? — задумчиво пробормотал Квирри, почесывая лоб стволом пистолета. — Что-то этот фрог мне чертовски не нравится…

— Вам всё ещё мало крови? Пускай убирается на все четыре стороны.

Даго поднялся на ноги, одарил меня долгим ненавидящим взглядом, развернулся и зашагал прочь.

— Нелегко ему придется без лыж и снегоступов, — пробормотал Эрхенио; правда, сочувствия в его голосе что-то не было заметно.

Хеллисентис упрямо таранил снежные завалы. Удалившись от нас на расстояние, которое посчитал безопасным, он обернулся.

— Монтескри-и-ипт! Я вырву твоё сердце! — громким эхом раскатилось меж скал.

— Дайте-ка ваш пистолет, Квирри…

Жангро, злобно ухмыльнувшись, протянул мне оружие рукоятью вперед. Я пальнул в скалу, взяв заведомо выше головы Даго. Честно говоря, я хотел лишь попугать мерзавца, и никак не ожидал такого результата…

Нависавший над тропой снежный козырек обломился и рухнул вниз — в точности на Хеллисентиса, а затем снежная лавина, с каждым мгновением набирая силу и скорость, покатилась вниз по склону.

— Упс! — озадаченно вымолвил я.

Квирри злобно расхохотался.

— Я говорил, вам, Монтескрипт — это место чревато!

— Так что же, — вдруг спросил Эрхенио. — Выходит, всё?

— Похоже на то…

Я устало присел на камень. Дело, ради которого мы преодолели тысячи километров, терпели лишения, сражались и убивали, было сделано. Наши враги получили по заслугам… Вот только я по-прежнему не понимал, что же двигало убийцами. Ведь это бегство в пещеры… Оно, по большому счету, было бессмысленно! И Барбудо, загадочный «доктор Барбудо», коллективный разум шайки безумных конфедератов… Единственная моя зацепка — если я всё ещё хочу докопаться до сути. А я хочу, кстати? Так ли уж это…

— Эй, Эдуар, с вами всё в порядке? — озабоченно спросил Квирри. — Сидите с закрытыми глазами, что-то бормочете…

— Да, всё нормально, просто задумался, — я попытался встать, но голова внезапно закружилась, невероятной красоты горный пейзаж накренился и опрокинулся…

— Князья, преисподней! — донеслось до меня откуда-то издалека. — Жангро, похоже, нам придется на собственном горбу тащить этого халявщика…

То, что не смогли сделать пули и мачете моих врагов, едва не удалось банальной простуде. Несколько часов сна на холодных камнях наградили меня сильнейшей двусторонней пневмонией — так что я долгое время пребывал между жизнью и смертью. В бреду мне казалось, что я по-прежнему блуждаю в лабиринте пещер — бесплотный дух, сгусток тоски и безысходности. Эти видения были ужасны. Мне представлялись Лереа и Тремор, навеки запечатанные в каменной гробнице. Они искали выход, пытались разобрать завал — точнее, пыталась Лереа; убийца моей возлюбленной был совсем плох. Нанесенные мной раны доконали Неистового Тремора. Он лежал, скорчившись, посреди пещеры с замерзшими конфедератами, трясся мелкой дрожью и бредил… В конце концов великанша оборвала его страдания быстрым ударом ножа. Несколько позже она закололась сама, вогнав узкое лезвие по рукоятку в грудь. Впрочем, всё это, конечно же, мне пригрезилось. Кто знает, каковы были их последние минуты…