Макс Фрай - Первая линия. Рассказы и истории разных лет

У нас тут девчонки в сто раз лучше. С ними интересно. Иногда даже обидно бывает уходить: все так хорошо разговорились, а тебя как раз клиент ждет. Так потом ночью звонишь кому-нибудь, кто в офисе после тебя остался, и заставляешь все по новой пересказывать, хотя это уже немножко не то. А все-таки.

Но на Рождество не до разговоров, на Рождество у всех полно работы, и спецзаказов тоже хватает на всех, так что каждой достается хотя бы один. А иногда и два. Мне повезло, я была в самом начале очереди, поэтому сегодня пойду на второй рождественский спец. Будет маме такой новогодний подарок, что она упадет. Хотя, если бы мама узнала про спецзаказ, ну и вообще про работу, она бы еще раньше упала. И меня уронила бы заодно. Пару раз.

Но мама не узнает. Откуда бы?

Анжелика у нас все-таки молодец. Понимает, что у всех мамы-папы и другие родственники. Которым, конечно, очень нравится, что после уроков мы не шляемся где попало, а зарабатываем деньги. Еще больше им нравится, когда какую-то часть этих денег мы приносим домой. Но при этом им хотелось бы думать, что на работе мы занимаемся какой-нибудь детсадовской ерундой — правильно, за деньги. Например, печем печенье, или, ну не знаю, вышиваем. Крестиком. И еще ноликом, ага.

Анжелика все это прекрасно понимает, сама, небось, когда-то точно так же от мамы пряталась, поэтому теперь делает вид, будто мы все тут мастерим игрушки. Такие, знаете, экологически чистые уродцы из тряпочек, деревяшек и сосновых шишек. Если кто вдруг зайдет, хотя это у нас не приветствуется, увидит большой круглый стол, заваленный щепками, лоскутками и прочей ерундой. Мы действительно иногда мастерим игрушки — в те вечера, когда совсем нет клиентов. Чтобы было чего приносить изредка домой и дарить мамам. Вот, дескать, разрешили одну игрушку себе взять. За хорошую работу. Мамы, что самое поразительное, заполучив в дом экологически чистого уродца, всякий раз искренне радуются. Хотя, казалось бы, совершенно бесполезная вещь.

— Лола, ты готова? — спрашивает Анжелика. — Через пять минут выходить, а ты…

— А я готова-готова-готова! Одежда — на мне! Товар — при мне! Капсула — как всегда!

От избытка чувств я не говорю, а кричу ритмично, практически рэп читаю. Еще и подпрыгиваю, и кружусь по комнате, роняя на пол шишки и деревяшки.

— Тогда сделай одолжение, перестань выглядеть такой счастливой.

Анжелика очень старается быть строгой. Так старается, что еще немножко, и я ей поверю.

— Понимаю, — говорит она. — Каникулы, праздник, мама пирог печет с корицей, завтра с утра в кино, потом по магазинам с подружками. Все мне с тобой ясно, дитя мое. Но никому больше это быть ясно не должно. Соберись.

— Я в машине соберусь, честно-честно, — обещаю. — Мы же ехать полчаса, наверное, будем.

— В лучшем случае, — кивает моя начальница. — В городе ужас какой-то творится. Все как с цепи сорвались, поехали по магазинам за подарками… Ладно, ни пуха тебе.

И как только я открываю рот, чтобы ответить: «К черту», — за окном начинает бибикать машина, и я пулей лечу во двор.

За рулем нынче Ник — уж если везет, так везет! Из всех наших водителей самый симпатичный и вообще хороший. Они все ничего, но Ник — это Ник. Если бы можно было как-то устроить, чтобы двадцать пять лет назад его родила не чужая тетя, а моя мама, был бы у меня самый лучший на свете старший брат. Такого обо всем можно расспросить, и позвать, если во дворе обижают, и пожаловаться на неприятности, о которых маме не очень-то расскажешь. Но Ник уже однажды родился — не у моей, а у своей собственной мамы, и это его единственный серьезный недостаток.

— Ты чего такая довольная, Ло? — спрашивает он. И сам же отвечает: — А, ну да. Спецзаказ. Полтора часа, как обычно?

— Час, — гордо говорю я. — Всего час за те же бабки, прикинь.

— Да, ты у нас везучая, — соглашается Ник. — Поехали?

— Ну.

И мы едем-едем-едем — не в далекие края, конечно, а всего лишь на улицу Длинную, в ту ее часть, которая граничит со Старым городом. Самый «фешемебельный», как говорит мой дедушка, район. В смысле, самый дорогой. А то! У нас, по-моему, четверть клиентов с этой самой Длинной. Если не треть. Останавливаемся за два квартала от дома заказчика, все как положено. Надо, чтобы я на место пешком пришла, иначе несерьезно.

— У тебя еще пятнадцать минут, — говорит Ник. — Быстро доехали. Перекур?

Он знает, что я сама не курю, но люблю, когда пахнет дымом. Если хорошие сигареты, конечно. Когда я была совсем маленькая, и папа еще жил с нами, бегала за ним на кухню и на балкон — нюхать, как он курит. А теперь вот нюхаю, как курит Ник. Вот смеху будет, если я, после всего, выйду замуж за кого-нибудь некурящего! Придется тогда немножко изменять мужу, нюхать иногда чужой дым на чужих кухнях или в чужих машинах, вот как сейчас. Но это, наверное, никому не обидно, а значит, можно.