Маргарет Уэйс - Дитя мертвых Богов

Что со мной произошло? Где я? Кто эти существа, странные и прекрасные, ужасные и величественные, которые окружают меня? Почему они указывают на меня и почему кричат так громко, что сами небеса, кажется, содрогаются? Что так рассердило их? — Может быть, они сердятся на меня?

Я ничего такого не сделала, я просто преподнесла своему возлюбленному подарок! Чемош хотел получить Башню Высшего Волшебства, скрытую в морских глубинах, и я отдала ее ему. А теперь он смотрит на меня в изумлении, он потрясен… и я читаю на его лице отвращение.

Все они так смотрят.

На меня.

Я никто. Меня зовут Мина. Когда-то меня любил Чемош. Сейчас он меня ненавидит, и я не понимаю за что. Я делала лишь то, о чем он просил меня. Я — то, чем он сделал меня, но остальные говорят, что я… я кто-то другой.

Я слышу голоса, но слова не имеют смысла.

«Она Богиня, которая не подозревает о том, что является Богиней. Она Богиня, которую обманом заставили думать, что она — человек».

Я лежу на холодном камне, на стене замка, а они злобно смотрят на меня и кричат. Гром гремит так сильно, что у меня закладывает уши. Божественный свет, излучаемый ими, слепит мне глаза. Я отворачиваюсь от этих взглядов, не хочу слышать громоподобные голоса, я смотрю на море, волнующееся далеко внизу.

Вечно движущееся куда-то, вечно изменяющееся, вечно живое море…

Волны накатывают на берег и разбиваются о камни, отступают и снова ударяются о берег, снова и снова, и так без конца. Музыка моря успокаивает — вперед-назад, вперед-назад…

Колыбель качается… убаюкивает меня, и я засыпаю вечным сном.

Я не должна была просыпаться.

Я хочу домой. Я потерялась, я устала, мне страшно, и я хочу домой.

Голоса… Это просто крики ссорящихся морских птиц.

Море милосердно смыкается у меня над головой. Меня больше нет.

Над Кровавым морем бушевал шторм. Необычный шторм, насланный Богами, свирепствовал над крышей замка, стоявшего на высоком утесе. Облака клубились вокруг стен. Грянул гром, сверкающая молния ослепила троих смертных — монаха, кендера и собаку, пробиравшихся среди песчаных дюн далеко внизу, на берегу. Эти трое изо всех сил боролись с хлеставшим их ветром, швырявшим в глаза песок. Они насквозь промокли от брызг соленой воды, летевших в них, когда волны разбивались о берег. Волны сотнями пальцев вцеплялись в песок, пытаясь удержаться, но их снова отбрасывало назад.

В свете молний монах различил далеко в море башню. Вчера этой башни здесь не было. Она появилась ночью, словно ее подняла из глубин океана некая могущественная сила. И теперь башня стояла там, под струями дождя, словно вместе с Богами и людьми удивляясь, как оказалась здесь.

Монах, Рис, согнулся чуть ли не вдвое, его ряса превратилась в мокрую тряпку, худощавое мускулистое тело за каждый шаг сражалось с могучим ветром. Рис ненамного опередил остальных. Паслен, кендер, будучи слабее и ниже ростом своего друга-человека, двигался вперед с огромным трудом. Он скрючился в три погибели, и ему удавалось держаться на ногах лишь потому, что он вцепился в рукав Риса. Атта, собака, была самой низенькой, и поэтому дюны немного защищали ее от урагана, но и ей тоже приходилось нелегко. Когда очередной порыв ветра едва не оторвал Паслена от Риса и швырнул Атту на кучу выброшенных морем обломков, монах решил, что разумнее вернуться в грот.

Тесную, неуютную пещеру захлестывали волны, но все же там путники были укрыты от ветра и смертоносных молний.

Паслен уселся рядом с другом на мокрые камни и издал громкий свист, означавший облегчение. Затем выжал воду из своего хохолка и попытался также отжать поношенную рубаху, настолько пострадавшую за время странствий, что хозяин ее сам уже не мог бы сказать, какого цвета она была вначале. Атта не легла, а принялась беспокойно бегать взад-вперед, и ее тело, покрытое длинной черно-белой шерстью, вздрагивало всякий раз, когда пещера сотрясалась от могучего раската грома.