Клайв Льюис - Хроники Нарнии

Толпы созданий приближались, и чем ближе, тем ярче в их глазах отражался звездный свет. И каждая тварь, представ пред Эсланом, волей или неволей глядела ему в глаза. А дальше совершалось вот что.

Лица некоторых нарнианцев искажались ненавистью и страхом, но только на единое мгновение, ибо в следующий миг говорящие животные превращались в обыкновенных, бессловесных, — такие уходили направо (если стоять лицом ко Льву) и исчезали в его бесконечной черной тени, которая (как вы помните) простиралась налево от дверного проема; и никто никогда их больше не видел; и что с ними сталось — неизвестно. Другие же взирали на Эслана с любовью, хотя многие и со страхом. Эти шли направо. Среди них попадались подозрительные личности. К примеру, Юстейс узнал одного из тех гномов, что стреляли в лошадей. Однако обдумать все это толком ему не удалось (да и не его то было дело) — великая радость вытеснила из головы все иные мысли: среди праведных тварей, толпившихся теперь вокруг Тириана и его друзей, собрались все, кого почитали мертвыми — кентавр Рунвит и единорог Брильянт, благой кабан и благой медведь, и орел Прозорл, и верные собаки, и лошади, и гном Поджин.

— Дальше! Дальше и выше! — возгласил Рунвит и устремился на запад.

Никто не понял смысла этих слов, но они отозвались в каждом. Кабан ответил радостным хрюканьем. Медведь собрался было пробормотать что-то насчет того, что он не совсем еще разобрался, как вдруг заметил фруктовые деревья. Не долго думая, затрусил он к ним вперевалочку и, можете не сомневаться, нашел там то, в чем разбирался весьма недурно. Собаки виляли хвостами и никуда не собирались уходить; гном Поджин тоже — он с каждым здоровался за руку и при этом его честная физиономия растягивалась в широчайшей улыбке. Брильянт положил свою белоснежную голову на плечо королю, и король шептал ему что-то на ухо. И только потом они снова обратили внимание на то, что творилось за дверью.

А там драконы и гигантские ящеры подминали под себя Нарнию. Они бродили туда-сюда, вырывая деревья с корнями, и грызли стволы, как стебли ревеня. С каждой минутой лес редел. Мир оголялся, стал виден рельеф — все бугорки и низины, которые прежде были незаметны. Трава увяла. Остались земля и камень. Не верилось, что там могла быть жизнь. И чудища стали на глазах стареть, падать, издыхать. Плоть иссыхала, проступали кости, и скоро лишь огромные скелеты остались среди камней — как будто минули тысячи и тысячи лет. И долго-долго ничего нового не происходило.

Наконец нечто белое, нечто длинное, узкое, мерцающее в свете звезд, явилось на востоке и стало приближаться. Обрушивая тишину, нарастал звук: ропот, гул, гром. Скоро стало ясно, что это такое и с какой скоростью оно приближается — то был пенный вал воды. Море вышло из берегов. Пустынный мир простирался вдаль, и было видно, как взбухают реки, раздаются вширь озера, сливаясь в одно необъятное озеро, долины наполняются водами, холмы становятся островами, а затем и вовсе исчезают. И нагорья слева и высокие горные кряжи справа, разрушаясь, с грохотом обваливались и гнали волну — вода прибывала, подступая к самому порогу, но не переливаясь через него. Пена плескалась у передних лап Эслана. Теперь вода была всюду — от порога до самого края неба.

На востоке посветлело. Тусклая полоска безрадостной зари растеклась по горизонту, расширилась, стала ярче, и свет живых звезд, стоявших рядом с Эсланом, помрачился. Солнце взошло. Увидев его, господин Дигори и тетя Полли переглянулись и согласно кивнули: они уже видели в другом мире такое умирающее светило и поняли сразу, что это солнце тоже умрет. Тусклое багровое светило было в три, нет, в двадцать раз больше обыкновенного. Лучи его пали на Праотца-Время, и великан побагровел, и безбрежные воды окрасились в цвет крови.

Потом взошла луна, и оказалась как-то слишком близко к солнцу; она тоже была багровой. А солнце стало метать в луну огненных темно-красных змей. И стало похоже на осьминога, протянувшего к ней свои щупальца. И похоже, оно потащило луну к себе. Во всяком случае, луна стала приближаться к нему, сперва медленно, потом все быстрее, быстрее, покуда наконец языки пламени не объяли ее и два светила не стали единым огромным шаром цвета тлеющих углей. Огромные раскаленные глыбы с неба рушились в воды, ввысь вздымались столбы пара.

Тогда Эслан молвил:

— Конец!

Великан бросил рог в море, протянул руку — черную, длиной в тысячу миль руку — через все небо к солнцу. Схватил и сжал светило в кулаке, как апельсин. И стала тьма.