Terry Pratchett - Цвет волшебства (пер. И.Кравцова под ред. А.Жикаренцева)

– …А потом я принадлежал паше Ре'дурата и сыграл заметную роль в битве при Великом Нефе, где и получил небольшую зазубрину, которую ты, должно быть, заметил на моем клинке где-то в двух третях его длины от рукояти, – рассказывал Кринг из своего временного пристанища в травянистой кочке. – У неверного было на шее октироновое ожерелье, крайне непорядочно с его стороны, хотя, конечно, в те дни я был куда острее. Мой хозяин, бывало, использовал меня, чтобы разрубать в воздухе шелковые платки, и… я тебя случаем не утомил?

– А? О нет, нет, ничуть. Все это очень интересно, – отозвался Ринсвинд, по-прежнему не сводя глаз с Хруна.

Интересно, можно ли ему доверять? Они тут в глуши, вокруг бродят тролли…

– Я сразу заметил, что ты образованный человек, – продолжал Кринг. – Я так редко встречаю интересных людей, а если и встречаю, то наше знакомство крайне мимолетно. Чего бы мне действительно хотелось, так это висеть над теплым камином в тихом и спокойном домике. Как-то раз я провел пару сотен лет на дне озера.

– Это, наверное, было очень весело, – рассеянно поддакнул Ринсвинд.

– Не совсем, – возразил Кринг.

– Да, скорее всего нет.

– А чего бы мне совсем уж по-настоящему хотелось, так это стать лемехом плуга. Не знаю, что это такое, но, похоже, в подобном существовании есть некая острота.

Двацветок торопливо подбежал к волшебнику.

– Мне пришла в голову замечательная мысль, – скороговоркой выложил он.

– Ага, – устало откликнулся Ринсвинд. – Почему бы нам не уговорить Хруна сопровождать нас в Щеботан?

На лице Двацветка отразилось неприкрытое изумление.

– А как ты узнал? – полюбопытствовал он.

– Я просто подумал, что ты обязательно об этом подумаешь, – объяснил Ринсвинд.

Хрун закончил распихивать серебро по седельным сумкам и ободряюще ухмыльнулся обоим приятелям. Потом его взгляд ненароком переместился на Сундук.

– Если он будет с нами, кто на нас нападет? – вопросил Двацветок.

Ринсвинд поскреб подбородок.

– Хрун? – предположил он.

– Мы же спасли ему жизнь там, в храме!

– Ну, если под «нападет» ты подразумеваешь «убьет», – сказал Ринсвинд, – то вряд ли он пойдет на это. Он не из таких. Скорее всего, он просто ограбит нас, а потом свяжет и оставит на съедение волкам.

– Ну ,ты уж слишком.

– Послушай, это реальная жизнь, – взорвался Ринсвинд. – Ты вот тут таскаешься повсюду с сундуком, набитым золотом… Да любой здравомыслящий человек обеими руками ухватится за возможность это золото стянуть!

«Я бы, например, ухватился, – мысленно добавил он. – Если б не видел, что Сундук вытворяет с шарящими внутри него пальцами».

И вдруг Ринсвинда осенило. Он перевел взгляд с Хруна на иконограф. Бес-живописец стирал в крошечном корытце белье, а саламандры дремали у себя в клетке.

– У меня появилась идея, – сказал Ринсвинд. – Как ты думаешь, чего хочется каждому герою?

– Золота? – предположил Двацветок.

– Нет. В смысле чего ему по-настоящему хочется?

Двацветок нахмурился.

– Не совсем тебя понимаю, – произнес он.

Ринсвинд взял в руки иконограф.

– Хрун, – окликнул он. – Подойди-ка сюда, а?

Дни проходили мирно. Правда, как-то раз небольшой отряд мостовых троллей попытался устроить друзьям-приятелям засаду, а однажды ночью их чуть не захватила врасплох банда разбойников (грабители совершили фатальную ошибку: полезли исследовать Сундук прежде, чем перебили спящих путников). В обоих случаях Хрун потребовал – и получил – двойную плату.

– Если с нами что-нибудь случится, – сказал Ринсвинд, – некому будет управлять магической коробкой. Не будет больше картинок Хруна, ты понял?

Варвар кивнул. Он смотрел на последнюю картинку и не мог налюбоваться. На ней был изображен он сам, стоящий в героической позе и попирающий ногой кучу убитых троллей.

– Ты, я и наш малыш-друг Двацветка, мы здорово гладим, – высказался варвар. – И завтра можно мы сделаем профиль получше, хокей?

Он заботливо завернул картинку в шкуру тролля и уложил в седельную сумку, к остальным своим изображениям.

– Похоже, сработало, – восхищенно заметил Двацветок, когда Хрун выехал вперед, чтобы разведать дорогу.

– А как же, – отозвался Ринсвинд. – Больше всего на свете герои любят самих себя.

– Знаешь, ты здорово наловчился пользоваться иконографом.

– Ага.

– Тогда, наверное, тебе будет приятно иметь вот это, – Двацветок протянул ему картинку.

– Что это? – спросил Ринсвинд.