Патриция Маккиллип: День именования

Что-то в выражении лица матери — сильно похожее на смесь восхищения и отчаяния, какое Эйверил вызывала у менее одаренных студентов, — заставило ее быстро обойти стол, еле сдерживаясь при этом, чтоб не врезать Феликсу сумкой с книгами, и чмокнуть мать в щеку.

— Давай после Дня именования, а? Может, тогда у меня будет время.

По дороге в школу Эйверил обсудила эту ситуацию со своими друзьями: Дейдрой, Тамарой и Николаусом.

— Мать должна понять. В конце концов, она сама почти окончила Оглесби. Она знает, как много нам приходится работать.

— Что, правда? — поинтересовался Николаус, с любопытством сверкнув очками без оправы. — А почему она не закончила школу? Не справилась с программой?

Эйверил пожала плечами.

— Она сказала, что бросила ее ради замужества.

— Она не могла оставаться в школе со мной на подходе и со всеми этими порхающими вокруг учебными заклинаниями студентов. Иначе я бы смахивала на вомбата или еще кого.

Дейдра хихикнула и поправила бабочку-заколку в буйно-рыжих волосах.

— Младшие братья — это хуже всего на свете, правда? Мои — просто сущее наказание. Они засовывают слизняков мне в туфли, разрисовывают мои учебники, постоянно ноют, и пахнет от них, как от вареной брокколи.

Тамара — она была выше всех и двигалась как танцовщица — откинула с лица ухоженные, блестящие черные волосы и улыбнулась.

— А я люблю своего младшего брата — но он еще совсем малыш. Они такие милые, пока не отрастили зубы и не обзавелись собственным мнением.

Эйверил что-то рассеянно пробормотала в ответ; взгляд ее был прикован к юноше со светло-золотыми волосами, который ожидал ее у ворот школы. Девушка глубоко вздохнула; воздух у ее губ словно бы вспыхивал и сгорал.

— Это Гриффит, — сказала Эйверил.

Она шагнула вперед, в свой зачарованный мир, где были друзья, интереснейшие задачи в темных школьных стенах, сложенных из грубо обтесанных камней, и Гриффит, с его высокими скулами и широкими плечами.

Но был и кое-кто другой, наблюдавший за Эйверил: неподвижная, безмолвная фигура на траве, за коваными железными воротами. От нее словно струилась напряженность и, подобно заклинанию, тянулась к девушке. Удивленная Эйверил оторвала взгляд от Гриффита, чтобы посмотреть на незнакомца.

Но это оказался никакой не незнакомец, а всего лишь Флитч, который, соприкоснувшись с Эйверил взглядами, моргнул и ушел в себя, словно черепаха. Но девушка все равно помахала ему рукой, весело рассмеявшись, и ее внимание тут же переключилось на что-то другое.

На занятиях Эйверил правильно произнесла руну, заставившую Дугана Доулера поверить, что он — попугай, получила «отлично» за спряжение латинских пословиц, а ее работа по истории, выполненная совместно с Гриффитом, была признана лучшей в классе. Работа эта была посвящена исследованию легендарной земли, на которой стоял Оглесби, и тем временам, когда в дремучей дубраве студенты древности изучали свою примитивную магию. Эйверил с Гриффитом изображали преподавателя и ученика; они на самом деле воспроизвели некоторые древние заклинания, одно из которых воспламенило дубовую трость мистера Эддисона и включило потолочные противопожарные разбрызгиватели. Но мистер Эддисон, починив свою трость и осушив лужи при помощи нескольких тщательно подобранных слов, похвалил их за наглядную интерпретацию древней истории.

После школы Эйверил с Гриффитом, Николаусом, Тамарой и Дейдрой отправились домой к Гриффиту делать уроки. Дом у него был большой, тихий и опрятный, полный книг в кожаных переплетах и комнатных растений. Братьев и сестер у Гриффита не было; родители его сами были учеными и понимали всю важность образования. Мать Гриффита принесла им в гостиную поднос с охлажденным травяным чаем и шоколадными пирожными с орехами и оставила студентов одних; они свалили книги кучей на большой стол из красного дерева и принялись за работу.

Позднее, когда друзья управились с домашним заданием и погоняли друг друга по тестам, разговор перешел к животрепещущей теме — Дню именования.

— Никак не могу решить, — вздохнула Эйверил, мягко подавшись вперед и любуясь отражением своих длинных волос цвета слоновой кости в темном полированном дереве. — А кто-нибудь уже выбрал имя?

Оказалось, что Тамара свой выбор сделала, как и Николаус. Дейдра колебалась между двумя вариантами, а Гриффит сообщил, что у него тайное имя наличествует еще с семи лет. Так что они могли сосредоточить все внимание на Эйверил.