В. Бирюк - Волчата

Всё дело в освещении.

Вот вы входите в сени. А там темно. Нужно пройти сени, где имеют привычку сваливать всякое барахло, типа корзин, коробов, коромысла с вёдрами… Обо что вы бьётесь. Включая — головой. Входите в избу. А там ещё темнее. Только кто-то шуршит, вздыхает, потрескивает. Находите на ощупь печное чело. Оно сплошь закопчённое. Нащупали? — Теперь и вы такие же.

Снимаете заслонку и любуетесь на кучку чуть красных, сизых угольков. Их в темноте видно. А света от них — нет, и вы на ощупь ищете лучинку. В одной из печных выемок-печурок. Из которых всегда чего-нибудь выпадает. Суёте лучину в угольки, приседаете, дуете-раздуваете. Аккуратнее — сильно дунешь — глаза запорошишь.

Наконец, на кончике этой деревяшки появляется пламя. Вынимаете, а оно — гаснет. З-зараза! Повторяете. Ме-е-едленно, дав разгореться, но не сильно, поднимаете щепочку над головой и оглядываетесь.

Глаза, из-за того что внимательно смотрели на угольки, ничего в окружающей тьме не различают. «Темновая адаптация длится 1,5–2 часа. К концу первого часа чувствительность глаза увеличивается в десять-сто тысяч раз». Ждём-с. Хоть 10 секунд, пока зрачок расширяется до 70 % своего максимального диаметра.

Прикиньте, сколько раз за это время вас можно убить. Сколько всякого другого может сделать человек, который к этому дому просто привык, просто ходит по нему с закрытыми глазами.

Но мне-то постоянно приходиться бывать в чужих домах! В усадьбе у Акима, во дворах моих смердов… А с этим… огнемётом — щёлкнул и всё видно, никто не спрячется!

«Осветительное применение» проявилось буквально через пару дней. «В рамках борьбы с проституцией, коррупцией и их святорусскими аналогами».

А дело было так.

Трифене — 13 лет. Она — разведёнка. То есть нечто отбросовое. Баба. Не местная. Ещё и смуглая. И при этом учит парней, которые ей сверстники или даже чуть старше. Те, естественно, проявляют свою самцовость. Но не в форме ускоренного изучения букваря, а путём проявления так называемого чувства юмора в ходе педагогического процесса. Ей, естественно, приходиться их несколько… осаживать. Они, естественно, нехорошо удивляются:

— Чего эта черномазая… мужам добрым выговаривает?

Можно говорить: «национальная рознь», можно — «мужской шовинизм». Или — юношеская гиперсексуальность. Или там — обострённое чувство социальной справедливости в условиях той ещё общественно-политической формации. Проще: хомосапиенсы.

Пока все знали, что Трифена — моя наложница, отроки шипели, зубами скрипели, но… «Зверь Лютый» — не попрыгаешь. Потом… Но она сама виновата!

Трифена очень обрадовалась, что я её братьев к себе принял. Мог ведь и выгнать на холод да слякоть. Но тот экзибишн, который я устроил, её очень расстроил. Причём не тем, что я её трахнул — она роба моя, коли есть на то воля господская — так и будет. Тут и сомнений никаких нет. А тем, что унизил её брата.

Странно мне: Христодул её бил, словами всякими называл, а она о его чести заботится. А уж когда она поняла, что я его в болото загнал и надолго, впрямую просить стала:

— Верни брата на подворье. Там мокро, холодно. Работа тяжёлая. Люди злые. А он маленький, обижать будут.

Такого обидишь. Такой сам кого хочешь обидит. «Вьётся ужом, а топорщится ежом» — русская народная мудрость. А Христодул злобой аж сочиться. С ним рядом стоять — уже страшно. Не велик хорёк, а кусучий.

Да и не так всё просто. Я же изначально послал его на болото не одного, а в паре с хромым голядиным. Вот за эти 12 вёрст, пока они до места добирались, парни сдружились.

Хромой, хоть и годами старше, но первенство Христодула признал. И потому, что сам — хромой и без помощи в тех «велесоидных буераках» ему бы очень тяжко пришлось, и потому, что полу-грек — грамотный и знает церковные законы.

А у голядей с этим проблемы. Двоих «одногруппников» хромого за это — в землю положили. Из-за некомпетентности в части исконных, посконных, православных, сословных, гендерных… обычаев и норм поведения. Так что, когда ребятишки до кирпичного островка добрались — отношения старший-младший были уже вполне определены.

А на островке — два голядских деда со старухой, и полу-глухой дедок из «пауков». Голядины ни в кирпичах, ни в вотчинном землевладении… Да они и слов-то таких русских не понимают! Вот и получилось, что самый младший и мелкий стал на островке самым главным. По уму, по знаниям… по готовности хоть кому хрип перервать. И, конечно, ещё и потому, что его родную сестричку сам господин боярский сын изволит по постели раскладывать. О чём Христодул не замедлил всем сомневающимся рассказать. Как «лично и непосредственно» очевидец.