Bruce Sterling - Ужин в Одогасте

– Почему ты до сих пор жив, человек?

– Я отвернул свой взор от этого мира, – произнес Страдалец. – Я обратил свой взор к Богу, и он щедро пролил на меня знания. Я обрел знания, выдержать которые не под силу никакому бренному телу.

– Но Бог милостив, – сказал Ибн-Ватунан. – Как можешь ты говорить, что это сделал Он?

– Если тебе неведом страх Божий, – сказал прорицатель, – бойся Его, увидев меня.

Ужасный альбинос, медленно агонизируя, опустился на землю за пределами галереи. Он снова заговорил:

– Ты прав, караванщик, полагая, что смерть будет для меня милостью. Но смерть приходит ко всем. В свое время придет и к вам тоже.

Манименеш откашлялся.

– Так ты, значит, видишь наши судьбы?

– Я вижу весь мир, – ответил Страдалец. – увидеть судьбу одного человека все равно, что проследить путь одного муравья в муравейнике.

Появился Сиди и вылил на калеку ведро ароматной воды. Провидец сложил ладони горстью и пил эту воду, удерживая ее изуродованными ладонями.

– Спасибо, мальчик, – сказал он и обратил свой затуманенный взор к юноше. – Твои дети будут желтыми.

Сиди засмеялся от удивления.

– Желтыми? Почему?

– Твои жены будут желтыми.

Танцовщицы, отошедшие к дальнему краю стола, захихикали. Багайоко вытащил из рукава золотую монету.

– Я дам тебе этот золотой дирхем, если ты покажешь мне свое тело.

Эльфелилет мило нахмурилась и заморгала начерненными ресницами.

– О, высокоученый доктор, пожалуйста, пощадите нас.

– Вы увидите мое тело, если наберетесь терпения, сэр, – сказал Страдалец. – Пока еще жители Одогаста смеются над моими пророчествами. Я обречен говорить правду, горькую и жестокую, а потому – абсурдную. Однако слава моя будет расти и достигнет ушей князя, который прикажет тебе устранить меня, как угрозу общественному порядку. И тогда ты всыплешь свою любимую отраву, сушеный яд аспида, в миску с гороховой похлебкой, которую я получу от своего клиента. Я не сержусь на тебя за это, поскольку ты всего лишь выполнишь свой гражданский долг. К тому же избавишь меня от болей.

– Какие странные мысли, – нахмурился Багайоко. – не понимаю, зачем князю прибегать к моим услугам. Любой его копейщик проткнет тебя, как бурдюк с водой.

– К тому времени, – ответил пророк, – мои оккультные силы вызовут такое сильное беспокойство, что наилучшим выходом покажутся крайние меры.

– Так, – сказал Багайоко, – это убедительно, хотя и звучит гротескно.

– В отличие от других пророков, – сказал Страдалец, – я вижу будущее не таким, каким мы хотим, чтобы оно было, а во всей его катастрофической тщетности. Вот почему я пришел сюда, в ваш прекрасный город. Мои многочисленные и абсолютно достоверные пророчества исчезнут вместе с этим городом. Это избавит весь мир от любых неприятных конфликтов, вызванных столкновением предначертанного и свободной воли.

– Он – богослов, сказал поэт. – Прокаженный-теолог. Как жаль, что мои профессора из Тимбукту не могут сейчас с ним подискутировать!

– Так ты предрекаешь гибель этого города? – спросил Манименеш.

– Да. Могу рассказать поподробнее. Сейчас 406 год хиджры [03]Пророка и 1014 год от рождества Христова. Через сорок лет среди мусульман зародится фанатичный пуританский культ. Его приверженцы будут называть себя альморавидами. В это время Одогаст заключит союз с Ганской империей. А они, как известно, идолопоклонники. Ибн-Ясин, воин и святой альморавидов, осудит Одогаст как гнездилище неверных. Он напустит на город свою орду мародеров, распаленных сознанием собственной правоты и жадностью. Они перебьют мужчин, изнасилуют и уведут в рабство женщин. Одогаст будет разграблен, колодцы отравлены, а пашни высушит и унесет ветер. Через сотню лет песчаные барханы похоронят под собой руины. Через пятьсот лет от Одогаста останется лишь десяток строк в книгах арабских ученых.

Хайяли пошевелил гитарой.

– Но ведь библиотеки Тимбукту полны книг об Одогасте, включая, с вашего позволения, нашу бессмертную поэтическую традицию.

– Я еще ничего не сказал про Тимбукту, – подхватил пророк. – Его разграбят мавританские захватчики, ведомые светловолосым евнухом-испанцем. Они скормят книги козам.

Компания взорвалась недоверчивым хохотом. Не обращая на них никакого внимания, пророк продолжал:

– Разгром будет таким полным, таким основательным и всеобъемлющим, что в грядущих веках будут считать, что Западная Африка всегда была страной дикарей.

– Кто на свете посмеет изрыгнуть такую хулу?