Артем Каменистый: Сердце для стража

Трудно заставить плыть бревно не по воле волн, а туда, куда тебе требуется. Особенно если руки и ноги у тебя деревянные. Именно такими стали мои конечности за сутки с хвостиком. Но я старался, и старания мои были вознаграждены.

Даже деревянной ноге стало больно, когда от души приложился коленом о подводный камень. Взвыв изголодавшимся волком, я высказал все, что думаю об этом камне, этом море и всей этой планете, после чего начал двигаться осторожнее. Не прошло и минуты, как задел еще один камень, но уже не так сильно. Стало очевидно, что меня вынесло на отмель перед скалой. Возможно, и здесь когда-то была суша, но волны и течение оставили от нее лишь неровное основание, от контактов с которым сейчас страдают мои нижние конечности.

Попытался встать, и это даже удалось, но лишь на одну секунду. Я убедился, что руки не смогут удержать бревна — его вырвут все еще приличные, несмотря на сутки штиля, волны и понесут куда им заблагорассудится. Узлы на одежде не выдержат такой нагрузки. Уже после одного удара стало заметно свободнее, а дальше и вовсе развяжутся. Расставаться с «кораблем» не хотелось — даже беглого взгляда на скалу хватило догадаться, что успешно робинзонить здесь вряд ли получится. Значит, неизбежно встанет вопрос о продолжении плавания.

Двигался, толкая бревно к суше, пока волны не приложили о камень грудью. К счастью, не так уж и серьезно, но все равно больно до слез. Чуток посильнее — и не миновать переломов ребер.

Сменил тактику, попытавшись чуть ли не всем телом забраться на бревно. Управлять стало неудобно, зато ребра целее будут. Да и волны теперь помогали, несли туда, куда надо, на россыпь торчащих из воды камней, меж которых водные валы и гибли в бурлении пены.

Вот между такими камнями я и ухитрился протащить бревно. Оно обо что-то ударилось, затем меня накрыло водяным валом, и лишь все еще держащаяся обвязка не позволила утащить из последних сил барахтающееся тело непонятно куда.

Впрочем, после следующего удара обвязка наконец сдалась, и я стал свободен как птица (промокшая до позвоночника и вдобавок избитая). Барахтаясь в пене, старался ухватить одежду деревянными руками, одновременно совершая акробатические чудеса, чтобы не приложиться о камень чем-нибудь для меня очень дорогим. Как обычно в таких случаях бывает, приложиться все же пришлось, причем именно недешевым: головой. От удара в глазах потемнело, конечности еще более ослабели, и некоторое время я балансировал на тонкой границе, за которой следует потеря сознания. Но пронесло.

Вынырнул, едва опять не приложившись, на этот раз макушкой о бревно. Ухватил спутанную в жгуты одежду, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки. Сзади о выступающие из воды камни опять ударил водный вал, перекатился, на исходе сил толкнул в спину, понес. Я успел упереться в валун прямо по курсу, не позволив себя о него шмякнуть, оттолкнулся ногой от близкого дна, опять ухватился за бревно.

Это повторялось опять и опять. Меня ни разу в жизни так скрупулезно не избивали, как это проделывал здешний прибой. В синяках и ссадинах, с гудящей головой и водяными пробками в ушах, я наконец преодолел полосу громадных камней, за которой начиналось более-менее спокойное мелководье. И вот уж подвиг так подвиг: даже бревно сумел туда дотащить.

Хотя, если честно, все было как раз наоборот: тащило меня бревно, а я просто цеплялся за него как мог, изредка пытаясь корректировать курс, и далеко не всегда это получалось.

Пляжа в привычном понимании здесь не было, да и островом такое безобразие не назвать. Россыпь огромных камней на каменистой же отмели работала волноломом, не давая водяным валам добраться до скалы с раздвоенной вершиной. Высотой скала не превышала здания в пару этажей, а чтобы обойти ее по периметру, хватило бы пары сотен шагов.

Я прекрасно понимал, что площадь водосбора здесь слишком мизерна, чтобы рассчитывать на источник пресной воды, но уставший человек равноценен дураку, а дураки любят жить напрасными надеждами. Потому, кое-как застопорив бревно среди валунов, начал забираться наверх, в ложбину меж двух вершин. Если здесь все же есть вода, то лишь там. Впадинка с мутной жижей, оставшейся от давненько прошедшего дождя: пусть даже так, мне и грязной хватит, сейчас не до брезгливости.

Увы. Ничего подобного я не обнаружил. Даже гнезд чаек здесь не оказалось. Или для них недостаточно высоко, или по другим причинам забраковали это место.

Пришлось завалиться на камни, не напившись даже каплей.