Артем Каменистый - Сердце для стража

— Если так, то работорговцы ушли в ту же сторону, где и деревня.

— Так Терек других мест не знает. И бухта там удобная очень, глубокая и хорошо прикрытая. Наверное, договорился с ними на берегу встретиться.

— Сколько всего девушек они могли привести?

— Не могу такого знать. Терек редко с такими делами связывался. Я лишь дважды это видел. Первый раз было совсем немного, может, пятнадцать, может, чуть больше, второй — не меньше сорока.

— Сорок?! Да откуда они столько берут!

— Ну ярмарки невест и всякое такое.

— Я понимаю — десять, ну двадцать. Но сорок — это очень заметно. Неужели никто не удивится, что такая толпа пропала?

— Да кто удивляться здесь будет? Это в спокойных местах, где каждый на виду, провернуть подобное незаметно вряд ли получится. А тут ведь надзора никакого. Скажет у себя, что поведет девок к побережью, в новую деревню, где баб не хватает на всех желающих. Кто проверять будет? Стражи здесь нет, барон неблизко, сил у него не хватит за всем уследить, да и долю ему, думаю, дают с такой торговли, потому ничего не будет видеть, хоть перед глазами развесь. К тому же бароны на таких побережьях морским грабежом не брезгуют, в сравнении с иными Терек чуть ли не святой старец. Чего хорошего от подобных рыцарей ждать? Ведь плевать им на все, кроме серебра. Даже не пытаются за землей своей как следует присматривать, потому как все равно сил не хватит уберечь. Ведь всякий знает, что, как ни старайся, а порядка в таких местах не навести, потому как слишком много охотников за чужим добром здесь водится, не говоря уже о тьме с юга. Разве что церковники прознают про работорговцев, но тут у них власти ох как мало, раз еретики обнаглели до того, что крепости строят. Это нищие земли, никому не нужные. Даже нашествие погани всем безразлично. Пусть до конца опустошит это уже не один раз опустошенное побережье, никто даже не почешется. Вот когда твари убежищами обзаведутся, освоятся здесь и дальше пойдут — тогда да, начнут короли армии собирать, чтобы сберечь самое дорогое. Но не раньше. По мне — глупые люди. Погань сейчас давить надо, пока она не обосновалась серьезно, иначе потом не выковыряешь. Но кто меня слушать станет? Все думают, что, если день прожил спокойно — так это хорошо. А если завтра станет плохо из-за того, что просидел на заду сегодня, так это будет завтра.

Выслушав рассказ о здешней криминально-политической ситуации с кратким прогнозом ее дальнейшего развития, я понимающе кивнул и обернулся к Норпу:

— Собрать все оружие и доспехи, накормить людей припасами с телеги. Все ценное унесем с собой. И побыстрее: здесь опасно задерживаться. Хоть и день, но твари не могли далеко уйти, и если до вечера не доберемся до деревни, можем с ними повстречаться.

И без стимулирования моими опасениями люди готовы были до вечера двигаться быстрым бегом, лишь бы переждать темноту за надежными стенами. Каждый знал, чем чреват бой в чистом поле против даже нескольких тварей. Нам же, слабо вооруженным, в большинстве неопытным в военном деле, ничего не светило. Даже из повозок круга защитного не сделать по причине отсутствия этих самых повозок.

Что знал о нашествиях я? Не так уж и мало, потому что сталкивался как с практикой, так и с теорией.

Первое, что обычно бросалось в глаза: отсутствие логики, свойственной обычным человеческим войнам. Ведь как обычно принято: армия приходит или пограбить, или захватить территорию для своего правителя. Грабят и в последнем случае, но обычно, если армия дисциплинированна и военачальник не полный идиот, стараются полностью земли не опустошать, потому как без населения феодалу некого здесь будет стричь на предмет податей.

Если речь идет о стандартном набеге ради грабежа, часто совершаемом феодалами в отношении соседей, вырезать население тоже не стремятся. Агрессору выгоднее оставить всех в живых, чтобы потом, когда они вновь поднакопят жирок, нагрянуть еще раз и опять обчистить. Цикл смены собственников крестьянских накоплений будет повторяться вновь и вновь, до изменения местной политической обстановки.

При нашествии погани все не так. Твари не угоняют скота. Точнее, всякое случается, но все животные их не интересуют. Лошадей, к примеру, почему-то вообще не берут, а уничтожают их с лютой жестокостью. С коровами по-разному: часть забирают, часть забивают, некоторых вообще игнорируют. Собак, по слухам, раньше не жаловали, как и лошадей, но в последние годы наметились изменения, хотя уверен в этом быть не могу. Особую слабость темные по какой-то загадочной причине питают к свиньям. Северяне, отчаявшись, давно перестали их держать, и вообще прокляли, но диким кабанам они не указ, так что им приходится или мигрировать из ставших опасными мест, или превратиться в невидимок, потому как охота будет вестись упорная.