Джон Норман - Король

— Да.

— Всех до единой?

— Да.

— Никому не удалось спастись?

— Нет.

— Значит, ты не уходила одна в лес, собирать цветы или за чем-нибудь еще?

— Нет.

— Тебя взяли в плен вместе со служанками?

— Да.

— И вас всех, до единой, в том числе и тебя, обратили в рабство?

— Да.

В зале поднялся ропот.

— Рабыня! — сердито закричал женский голос. Девушка на стуле зашевелилась.

— Но когда Ульрих и его люди нашли тебя в лесу, на тебе не было ошейника, браслета и прочих вещей рабыни.

— Нет.

— Женщины сказали нам, что у тебя нет клейма.

— Нет, — кивнула девушка. — Меня не стали клеймить.

— Почему так получилось? — расспрашивал Урта.

— У герулов наши женщины могут быть только рабынями, это всем ясно, — объяснила девушка.

— Какой была судьба твоих служанок?

— Их продали в Шарнхорсте, телнарианским купцам, — сказала девушка. — Потом перепродали, увезли на далекие планеты и продали в третий раз, а потом, наверное, выставили на невольничьих торгах.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Герулам нравилось рассказывать мне об этом, пока я стояла на коленях, лицом в грязи перед ними.

— Тебя держали в повозке?

— Да.

— Почему?

— Вероятно, меня считали желанной, — объяснила она.

— Желанной, какой может быть рабыня?

— Да.

— И никак иначе?

— Нет.

Одна из женщин в зале громко вскрикнула.

— Молчи! — прикрикнула на нее другая, сама еле сдержав крик.

— И потом, — продолжала девушка, — я ведь была дочерью знатного отунга. Думаю, им нравилось держать меня в повозках, нравилось, что им прислуживает женщина, которая когда-то была знатной. Сначала они считали меня слишком гордой и старались, чтобы я как следует поняла, что значит рабство.

— И ты поняла это?

— Да.

Несколько свободных женщин подавили крик, с ужасом глядя на рабыню.

— Нет! Нет! — вдруг сердито выкрикнула одна из них. — Она рабыня!

— Не понимаю, — продолжал расспросы Урта, — почему ты и твои служанки пошли купаться именно в то глухое, отдаленное место, если хорошо понимали опасность.

— Мы сами хотели этого, — сказала девушка. — И я, и все остальные только потом поняли, зачем нас так тянуло в то опасное место — это случилось уже тогда, когда мы оказались связанными и беспомощными. Мы хотели стать рабынями. Вот потому и пошли туда. Мы хотели не иметь другого выбора, кроме как любить и служить, и повиноваться своим хозяевам.

— Нет! Нет! — сердито закричала женщина из зала.

— Кто ты? — спросил Урта.

— Я рабыня, — объяснила девушка. — Я всегда знала об этом, но не осмеливалась признаться.

— Почему же ты осмелилась сказать это сейчас?

— Я познала себя. Теперь я могу говорить так, как хочу, неважно, слышат меня или нет.

— Ты была рабыней герулов?

— Да.

— Но тебя нашли в лесу.

— Я бежала от герулов.

— Значит, ты беглая рабыня.

— Да.

— Мы должны вернуть тебя герулам, — строго произнес Урта.

Она в отчаянии сжалась на стуле.

— Нет, пожалуйста, не надо, господин!

— Она называет его «господином»! — в ужасе воскликнула одна из женщин.

— Он свободный человек, — возразила другая. — Как иначе рабыня может обращаться к нему?

— Да, — согласилась первая.

— Как страшно быть рабыней! — вздохнула одна из женщин и потупилась.

— Почему ты бежала? — продолжал Урта.

— Я боялась герулов, — ответила девушка. — Они презирали меня не только как рабыню, что было справедливо, но и как человека. Моя красота совершенно не защищала меня от них. Они даже не отдали меня одному хозяину, которому я могла бы быть преданной, кому могла бы отдать всю чувственность и постоянно угождать, а владели мной всем лагерем. Каждый мог ударить или убить меня — даже женщина или ребенок, из прихоти или просто из-за раздражения. Это не люди, это совсем другие существа. Мне постоянно говорили, что я не женщина, а человек, человеческое существо. Я подумала, что должна бежать и попробовать вернуть свободу. Но мне нужен хозяин-человек, а не герул. Я женщина, мне нужен мужчина, такой хозяин, который сможет понять меня и обращаться со мной так, как я того заслуживаю. Я знаю, что природа приготовила для меня таких хозяев, и знаю, что принадлежу только им.

— Тебе нравится быть рабыней? — спросил Урта.

— Да.

— Ты любишь подчиняться?

— Да.

— Ты хочешь быть рабыней?

— Да! Да! Да! — крикнула она. — Я хочу быть рабыней! Я хочу быть беспомощной, не иметь выбора, всю жизнь посвятить любви и служению, повиноваться воле моего господина, стоять перед ним на коленях, выполнять его приказы, пытаться угодить ему, как только я могу, изо всех моих сил, лежать в его руках, благодарно и робко, послушно и боязливо, чтобы он обращался со мной властно и жестоко, как с вещью, которая принадлежит ему!