Джон Норман - Король

Изумленный Отто опустил меч.

Разумеется, меч способный ударом срубить небольшое дерево и снести голову коню, в руках великана смог бы разрубить оба тела и глубоко увязнуть в мерзлой земле. Но великан сдержал меч.

— На колени, — приказал он рабыне, которая в ужасе отпрянула от Китерикса и опустилась на утоптанный снег. Одной рукой великан пригнул ее голову вперед и отбросил волосы, обнажая тонкую стройную шейку, которую он мог бы сломать одной рукой.

— Ладно, — произнес он, — ее жизнь будет взята в уплату за твою.

Примерив меч к шее рабыни, великан занес его для удара.

— Нет! — выкрикнул Китерикс, протягивая руку и поднявшись. — Нет!

Он проворно подполз к рабыне, встав на колени, обхватил ее руками и заслонил своим телом от смертоносного меча.

— Пусть она живет, — попросил он. — Это моя вина. Это я осмелился поднять оружие на своего короля. Такое предательство карается смертью.

— Верно, господин, — подтвердил Ульрих.

— Король может казнить, — произнес Отто. — Король может миловать. Король поступает так, как ему угодно.

— И это верно, господин, — кивнул Ульрих. Среди воинов поднялся ропот.

— Я прощаю тебя, — обратился Отто к Китериксу. — Встань, будь настоящим отунгом.

Китерикс неуверенно поднялся на ноги.

— Почему вы пощадили меня, господин? — спросил он.

— Мне нужны люди, достаточно смелые, чтобы вызывать на поединки королей, — объяснил Отто.

Мужчины переглянулись.

— Только для таких людей я могу быть королем! — продолжал Отто.

— А что будет с рабыней? — напомнил Ульрих.

Отто посмотрел на рабыню, которая дрожала, опустив голову.

— Иногда, — произнес Отто, обращаясь к девушке, — рабынь приходится долго учить в цепях и веревках, чтобы они знали, кто их господин.

— Да, господин, — прошептала она.

Отто повернулся к Китериксу.

— Как ты думаешь, ты сможешь научить ее?

— Что, господин? — удивился Китерикс.

— Похоже, она больше твоя рабыня, чем моя, — объяснил Отто.

— Моя рабыня? — изумленно проговорил Китерикс.

Он взглянул на девушку, которая в этот момент подняла голову. В ее глазах блестели слезы. Она улыбнулась и кивнула, сделав легкое, почти незаметное движение головой, такое слабое, что казалось, будто она боится его.

— Я мог бы отдать ее тебе, — продолжал Отто, — но лучше продам.

— Как вам угодно! — воскликнул Китерикс.

— За одну свинью, — пояснил Отто, — я хочу, чтобы она понимала, чего стоит.

— Решено, господин! — обрадовался Китерикс.

— Ступай к нему, рабыня, — приказал Отто.

Ята поспешила подползти к Китериксу и с плачем и смехом выразила ему покорность, а затем, распростершись на животе и придвинувшись к его ногам, покрыла поцелуями сапоги своего господина.

— Я думал, ты ненавидишь меня, — растерянно произнес Китерикс.

— Я всегда любила вас, господин, — произнесла рабыня. — Я всегда хотела принадлежать вам — полностью, безраздельно, как может принадлежать только рабыня. Я всегда хотела быть вашей, не иметь выбора, повиноваться вам совершенно, беспомощно, безвольно, во всем, что бы вы ни захотели. Вот так сильно я люблю вас! Так страстно я хочу быть вашей рабыней! Я должна быть вашей рабыней! Я могу принадлежать только вам! Я всегда хотела быть вашей рабыней, я всегда мечтала об этом — даже тогда, когда была еще девочкой, а вы — мальчиком. Я надеялась, что не только вы будете считать меня вашей рабыней, но и я сама пойму, что я ваша, так, как вы пожелаете, и не просто рабыня, а любимая рабыня! Неважно, будете ли вы презирать меня или пренебрегать мною, господин, я не могу желать ничего иного, кроме как стать вашей беспомощной любящей рабыней!

— Разумеется, ты будешь моей рабыней, — ответил Китерикс.

— Да, господин!

— Только рабыней.

— Если бы мне было позволено иметь свои желания, я не захотела бы ничего иного, господин.

Она дрожала на снегу.

— Простите меня, господин, — испуганно произнесла она.

— Ты Гортанс, — произнес Китерикс, давая ей имя.

— Я — Гортанс, — повторила она. Это имя должно было служить напоминанием, что рабыня некогда звалась Гортанс, хотя теперь это имя принадлежало рабыне и являлось всего-навсего кличкой — такой же, как у свиньи или собаки, которую пожелал назвать так хозяин.

— Много раз мне снилось, что мне принадлежит гордая, надменная Гортанс, — произнес он.

— Теперь она ваша, — ответила рабыня. Склонившись над ней, Китерикс завернул ее в свой плащ и поднял на руки.

— Я отнесу тебя в зал, — сказал он, — и согрею у очага, а потом ты будешь прислуживать мне у моего места за столом.