Джон Норман - Капитан

— Неужели твой хозяин приказал тебе прийти сюда в одежде свободной женщины?

— Нет, господин, — прошептала она.

— Сними ее.

Она освободилась от одежды свободной женщины и встала на колени перед ним так же, как незадолго до этого становилась перед Отто — в узкой повязке на груди, с черным шнурком, поддерживающим на бедрах два шелковых полотнища. Даже в таком состоянии она вспомнила, что забыла алую шелковую ленту, красиво оттеняющую ее волосы.

— О! — воскликнул Туво Авзоний. — Что это за цветок у твоего пояса?

— Цветок рабства, который мне было приказано предложить вам.

— Твой хозяин так низко ценит тебя? — удивился Туво Авзоний.

— Да, господин, — заплакала она.

— Положи цветок на кровать и разденься полностью, — приказал он. — Нет, не вставай с коленей.

— Да, господин.

— Здесь, в углу, есть плеть для рабов, — указал он. — Подползи к ней на четвереньках и принеси мне в зубах.

Рабыня подчинилась.

Он взял у нее плеть и бросил на кровать, рядом с цветком.

— Подними руки и сложи их вместе, — приказал он.

Тотчас ее запястья были связаны. Туво Авзоний привязал рабыню к ножкам кровати, как обычно поступали в своих спальнях жители Империи.

Рабыня стояла на коленях, опустив руки перед собой.

— Ты пыталась одурачить меня, — сказал он. — Я этого так не оставлю.

Он поднял плеть и потряс ею.

— Я из рода Аврезиев! — отчаянно крикнула она.

— Неужели? — усмехнулся он.

— Нет-нет, — спохватилась она. — Я всего лишь рабыня!

— Ты пришла в комнату с тайной целью, — произнес он. — Ты осмелилась без позволения одеться в платье свободной женщины. Ты говорила, что ты свободная женщина Трибоний Аврезий, некогда бывшая моей невестой. Ты высокомерно говорила со мной, из твоих лживых губ сыпались оскорбления. Используя известные психологические приемы, ты пыталась заставить меня выполнить свои желания. Будучи тварью, ты осмелилась заговорить о браке. Ты обращалась ко мне по имени, позоря его — потому что имя оказывается опозоренным, когда его произносит рабыня!

— Пощадите! — умоляла она.

— Тебя во многом можно обвинить, Флора, — сказал он.

— Простите меня, господин!

— Только не понимаю, зачем тебе понадобилось все это?

— Я кое-что знала о вас, господин, — заплакала она, — и испытывала презрение. Сама мысль о вас была мне отвратительна. Меня передергивало, как только я представляла, как вы прикасаетесь ко мне.

— Ты считала меня «одинаковым», безвольным слабаком?

— Да.

— Ты думаешь, что была права? — спросил он.

— Нет, господин, — ответила она. — Я вижу, что ошиблась.

— Но даже если бы ты оказалась правой, разве бы это оправдывало твое поведение?

— Нет, господин!

— Разве рабыня может выбирать, кого ей придется удовлетворять?

— Нет, господин.

— От кого это зависит?

— От хозяина.

— Разве кто-нибудь считается с чувствами рабыни? — спросил Туво Авзоний.

— Нет, господин.

— Ты знаешь об этом?

— Да, господин.

— И тем не менее совершила этот поступок.

— Простите меня, господин, — простонала она.

Он взглянул на цветок рабства, лежащий в ногах кровати.

— Накажите меня, — попросила она. — Я ваша, делайте со мной, что хотите.

— Ты помнишь о своем господине?

— Я люблю его, — ответила она.

— Разве рабыни умеют любить?

— Только рабыни знают, что такое настоящая любовь.

— Я слышал, что любовь делает женщин рабынями.

— Вот почему такое запрещается «одинаковым», — объяснила она, — чтобы женщины не делались слабыми, не попадали под чужое влияние, не становились рабами. Но только в рабстве они познают самих себя и становятся по-настоящему свободными, — уточнила она.

— Любопытно, — ответил он.

— Подумайте, какими могут стать женщины, когда они становятся рабынями по закону и во всех отношениях.

— Похоже, ты боишься работы, наказаний и рабства, — сказал он.

— Да, господин. Но мы не можем выбирать хозяев — мы принадлежим и должны служить, не задавая вопросов. Однако даже в таком состоянии, при всем нашем отчаянии и ужасе, мы знаем, что мы желанны и готовы любить, что мы сексуальны, свободны и всегда являемся самими собой.

Он отложил плеть в сторону, склонился над ней и развязал ей руки.

— Ты можешь предложить мне цветок рабства, — сказал он.

Робко и смущенно она взяла цветок с кровати, опустилась на колени перед Туво Авзонием и двумя руками протянула ему цветок.

— Я отдаю вам свой цветок рабства, господин, — прошептала она.