Джон Норман - Вождь

Девушка молча, перепуганными глазами смотрела в лицо вождя, начиная дрожать. Конечно, она знала, что господин может предложить ее кому угодно и когда угодно.

— В другой раз, — отказался офицер. — Завтра мне рано вставать — предстоит тяжелый день в поле.

— Я слышал, ты хорошо работаешь, — заметил Отто.

— Вы же видели мою работу.

— Вождь! — крикнули со двора.

— Входи, — позвал Отто.

Вошел один из вольфангов с голубем в руках. Он положил птицу на стол, и Астубакс снял с ее левой лапки узкую полоску кожи с письменами.

— Что это значит? — спросил Отто.

— Ортунги будут здесь завтра, — сказал Астубакс.

— Ты хорошо накормил нас, — благосклонно произнес Хендрикс, посыльный ортунгов.

Отто склонил голову в ответ на этот комплимент.

— Железо, меха и кожи, сложенные здесь, и зерно во дворе гораздо лучше, чем мы ожидали, — добавил Гундлихт, второй посыльный.

— Но мы привезли с собой и цепи, — лениво продолжал Хендрикс, — и не хотим уносить их просто так.

— Сколько женщин вы хотите? — спросил Отто.

— Соберите своих женщин голыми за частоколом, всех до единой, — приказал Хендрикс, — мы выберем пятьдесят.

— Пятьдесят! — воскликнул Астубакс.

— Вы прячетесь в лесах, — объяснил Хендрикс, — рынки переполнены — из-за войны много женщин попало в рабство. Нам нужно больше, чтобы возместить убытки. Да и перевозка обходится недешево.

— Пятьдесят — это слишком много, — возразил Астубакс.

— Мы оставим вам достаточно, чтобы наплодить детей, — усмехнулся Хендрикс.

— Вольфанги плодятся, как фильхены, — добавил Гундлихт.

Астубакс вскочил. Но револьвер, выдернутый Гундлихтом из кобуры, нацелился ему прямо в сердце.

— Почему вы говорите с Астубаксом, а не со мной? — спросил Отто.

Астубакс сел на место. Гундлихт сунул револьвер в кобуру.

— Он всегда говорит за вольфангов, — объяснил Хендрикс.

— А я — вождь вольфангов.

— У них нет вождя, — удивился Гундлихт.

— Я — вождь, — повторил Отто.

— Поскольку ты приготовил обильную дань, хорошо накормил нас и напоил добрым пивом, — заявил Хендрикс, — мы готовы не обращать внимание на то, что ты называешь себя вождем.

— Я вождь, — еще раз сказал Отто.

— Лучше забудь об этом.

— Нет.

— Мы не разрешаем вольфангам выбирать вождей, — наставительно произнес Хендрикс.

— Не хотите ли посмотреть женщин нашей деревни? — предложил Отто.

— Почему бы и нет? — осклабился Хендрикс.

Предложение явно было примирительным, попыткой загладить вину и смягчить напряженную ситуацию. Разве таких вольфангов стоило бояться!

— Хо! — крикнул Отто.

Воины вошли в хижину и расстелили шкуры на полу. Хендрикс и Гундлихт с интересом наблюдали за ними.

— Хо! — опять скомандовал Отто, и в хижину ввели гибкую, стройную блондинку. Она встала на шкуры перед мужчинами. Блондинка была одета в длинное облегающее платье из домотканого полотна. Хендрикс и Гундлихт подались вперед.

Блондинка спустила платье с плеч и дала ему упасть на пол. Оба посыльных восхищенно причмокнули. Блондинка легла на шкуры слева от мужчин, лицом к ним.

— Хо! — еще раз крикнул Отто, и вторая женщина, очаровательная брюнетка, вошла и грациозно обнажилась перед мужчинами. Она тоже легла на шкуры справа от мужчин.

Отто отдал приказание еще раз, и вошла Янина. Остановившись в нескольких футах от мужчин, она отвернулась и сбросила одежду.

— Повернись! — возбужденно крикнул Хендрикс. Рабыня робко повернулась и застыла с опущенной головой, слегка отставив ножку в сторону и приподняв бедро.

— Ближе! — крикнул Хендрикс. Гундлихт сглотнул слюну.

Янина была опытной рабыней. Она плавно опустилась на шкуры посредине и взглянула на блондинку, подавая ей сигнал.

Астубакс почти стонал от удовольствия.

Эллин теперь была обучена и вышколена Яниной, но она и сама знала, как доставить мужчине удовольствие. Теперь, в рабстве, ее сексуальность проявилась полностью. Как рабыне, ей больше не приходилось ни подавлять свою сексуальность, ни бояться ее; она не испытывала ни беспокойства, ни вины. Теперь она радостно выражала ее, открываясь вся целиком. Ее движения были уверенными, она манила к себе, медленно изгибаясь на шкурах.

Наконец, она соблазнительно выгнулась, как могла бы сделать на помосте, на невольничьих торгах, слыша приказания и сознавая себя необычайно притягательной и желанной, Янина подала знак брюнетке, и та, коротко взглянув на вождя, тоже принялась изгибаться на шкурах.