Андрэ Нортон - Мир чародеев

Долго ли удавалось ему удерживаться на лошади, Крэйк не помнил. Последнее, что почувствовал — это боль от удара об землю, а затем — темнота.

Когда он очнулся, уже наступили сумерки. Крэйк попытался приподняться, несмотря на боль, как вдруг заметил притаившуюся фигуру, освещенную серебристым светом луны. Борясь с головокружением, Крэйк попытался войти в контакт.

Волк был голоден, но пока он только осторожно рассматривал распростертое тело. Крэйк попытался мысленно отпихнуть волка, но головокружение и боль во всем теле мешали ему. Однако волку это не понравилось. Он понюхал воздух, его уши встали торчком и он прыгнул в кусты — должно быть почуял другую, менее беспокойную добычу.

Крэйк прислушался. Совсем недалеко журчала вода. Вода! Крэйк провел языком, напоминающим наждак, по пересохшим губам. Он сможет напиться и промыть раны!

Со стоном он приподнялся и, волоча раненую ногу, добрался до спасительной воды. Напившись, он отполз в кусты и пролежал там до восхода солнца.

Когда стало светло он попытался найти убежище, в котором смог бы отлежаться, пока не зажили бы раны, и попробовал установить мысленный контакт с девушкой, но все попытки были тщетными. Зато он обнаружил след Черных Капюшонов.

Была середина утра второго дня после того, как его ранил медведь, когда он увидел речные башни, и еще час ему понадобился, чтобы добраться до террасы.

Когда он, ободранный и голодный, наконец, добрался до своей башни, ему ничего не хотелось сильнее, чем упасть на кучу травы и больше не заставлять двигаться измученное тело.

Без сомнения, он так бы и поступил, если бы не щелкающие звуки, раздавшиеся со стороны реки, которые заставили его приготовиться к обороне. Но это были не Черные Капюшоны, а всего лишь фермеры, направляющиеся в Сампур на рынок. Они везли с собой продукты на продажу. Крэйк понял, что они остановились, чтобы принести жертву демону башни.

Сначала Крэйк хотел дождаться, пока они уедут, но потом он прочитал в их мозгах нечто такое, что резко переменило его планы. Эти фермеры решили схитрить и принести в жертву лишь сгнившие фрукты. Крэйк заревел так, что сделал бы честь любому медведю. Гребцы от неожиданности едва не выпустили из рук весла, а потом один из них выкинул на берег целую оленью ногу, а другой добавил корзину лепешек.

— Достаточно, жалкие людишки, — голос Крэйка гулко отдавался в пустотах кладки и мало походил на человеческий. — Вы можете проплыть.

В повторении приглашения они не нуждались: еще не успело затихнуть эхо, как гребцы ударили веслами по воде, помогая и без того быстрому течению.

Крэйк мысленно пожелал им доброго плавания, с трудом сполз вниз и с еще большим трудом забрался наверх, но уже с мясом и лепешками.

Заднюю ногу оленя он порезал на полоски своим складным ножом. В других обстоятельствах мясо без соли, да еще вдобавок и сырое, вряд ли соблазнило бы его, но сейчас ему казалось, что вкуснее этого он ничего не ел. Наевшись, он улегся, вытянув больную ногу так, чтобы она поменьше его беспокоила и опять, в который уже раз, задумался о структуре страны, в которой он оказался. Сила эсперов здесь использовалась повсеместно, и это было хорошо, но было кое-что, заставляющее колебаться чашки весов, на которых он оценивал здешний мир. Если он найдет девушку, то сможет спросить у нее…

Тут он снова послал мысль на поиски девушки, но опять ничего не добился.

Ему захотелось пить, но от мысли, что снова придется спускаться вниз и, что, еще хуже, взбираться обратно наверх, ему едва не стало дурно. Поэтому он закрыл глаза и попытался уснуть.

О последующих часах у Крэйка остались очень смутные воспоминания. Видел ли он демона в дверном проеме? Облизывающегося волка? Красного медведя? Он не помнил. Он помнил, что он видел девушку. Она сидела, скрестив ноги, как и на плато. Распущенные волосы окутывали ее, как плащ. Иллюзии?

Но могла ли иллюзия подойти к нему и дотронуться холодными пальцами до его лба, успокаивая боль, огнем горевшую в его теле? Могла ли иллюзия уложить его поудобнее на импровизированную постель, причем волосы этой иллюзии, коснувшиеся его, были такими, что напомнили ему ласковую воду ручья, в котором он купался в детстве? Могла ли иллюзия напевать сама себе, расчесывая свои волосы гребнем из рыбьих костей, причем колыбельная так глубоко усыпила его, что он не видел больше никаких снов? Когда же Крэйк проснулся, его голова была ясной. Но иллюзия тем не менее осталась. Она стояла на пороге с корзинкой фруктов в руках. В течение некоторого времени иллюзия внимательно изучала его. Затем он попытался установить мысленный контакт, но наткнулся на стену.