Андрэ Нортон - Магия лавандовой зелени

— Ах, дорогая, ты вышла ко мне так же радостно, как радостно я жду тебя! — Он развел руки, собираясь обнять Агарь. Но та, смеясь, отступила и ускользнула.

— Не так быстро, смельчак, — сказала она. — Неужели хочешь пролить все, что я так тщательно готовила для нашего будущего?

Она держала обеими руками бутылку, и он, увидев это, остановился.

— Значит, ты сделала, как грозилась, — медленно сказал Сет Элкинс. Счастливое выражение покинуло его лицо.

Агарь сделала еще шаг назад и нахмурилась.

— Почему ты говоришь «грозилась»? Я пообещала сделать то, что будет хорошо для нас обоих. И ты согласился на это. Почему так говоришь со мной, твоей единственной и верной возлюбленной? Или ты согласился с отцом и теперь будешь ухаживать за той, за которой он велит?

— Ты знаешь, что это не так! — сердито ответил он. — Ты поистине моя единственная и верная любовь. Ни за кем больше я не ухаживаю. Отец не заставит меня идти по дороге, по которой я не хочу идти. Но…

— Но? — повторила Агарь с резкостью, которую раньше Холли в ее ласковом голосе не слышала. — Значит, есть «но». Объясни мне его.

— Ты сама сказала — это ведьмовство.

— Ведьмовство? Что такое ведьмовство? — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Ты называешь меня ведьмой? Тогда скажи это всем — преподобному Имсу и всем ему подобным. Пошли меня на смерть и смотри, как меня будут вешать. Меня обязательно повесят. Я никому не причинила зла, я целительница и желаю всем добра. Если хочешь склонить отца в мою пользу, я смогу тебе помочь. Я это обещала и смогу это сделать, если ты позволишь. Я не желаю ему зла — неужели я настолько глупа? О Тамаре уже ходят слухи. Она дура, и я много раз говорила ей это. Неужели теперь будут говорить и обо мне?

Говоря, она медленно приближалась, глядя ему в глаза. На лице молодого человека появилось странное выражение, которого Холли не поняла: он как будто во всем мире видел одну Агарь и слышал только ее голос.

Теперь Агарь держала бутылочку в левой руке. Правую она вытянула вперед, распахнула плащ Сета и прижала ладонь к его груди.

— Неужели я дура, Сет? Неужели дам тем, кто желает нам зла, доказательство, что их злые мысли — это правда? Неужели, Сет?

— Нет! — Он схватил ее руку и крепко сжал. — Нет, Агарь, ты мое сердце и весь мой мир. В тебе не может быть зла!

— Помни это, — сказала она. — Теперь, если такова твоя воля, я с готовностью вылью это на землю. Хотя оно может принести нам счастье, я не хочу, чтобы ты верил, будто я желаю зла хоть одной живой душе!

Она высвободилась и отодвинулась, держа пробку правой рукой, готовая выдернуть ее и сделать, как пообещала.

Несколько мгновений он переводил взгляд с бутылочки на Агарь и назад.

— Что в ней?

— Только травы, — сразу ответила она.

— Как же это склонит моего отца к нашим желаниям?

— Оно смягчит его характер, и он готов будет прислушаться к тебе. Послушай, разве я сделала бы это, если бы в этом было зло?

Теперь Агарь достала пробку из бутылки. Держа ее большим и указательным пальцами, мизинец другой руки просунула в горлышко и окунула в зеленую жидкость. И когда извлекла, на ее пальце висела маслянистая зеленоватая капля. Агарь облизала палец. Потом снова закрыла бутылку.

— Видишь, что я сделала? Теперь ты мне веришь?

— Да. — Он медленно протянул руки и взял бутылочку.

— Когда… как это использовать? — неуверенно спросил он.

— Три капли в поссет, * [8]который он выпивает перед сном. Этот поссет изготовила для него моя добрая сестра, чтобы облегчить боли в животе. Сделай так три вечера подряд, потом пропусти один вечер и снова три подряд. Увидишь, что он станет к тебе добр, каким не был с тех пор, как мастер Димсдейл предложил женить тебя на своей косоглазой дочери-наследнице. Три плюс три, говорю тебе, и мы станем мужем и женой!

— Пусть побыстрей наступит этот день! — Сет снова смеялся. Он спрятал бутылочку в карман, потом схватил Агарь в объятия и со смехом поднял. Она тоже смеялась. Потом он поцеловал ее.

Но вот она высвободилась из его объятий.

— Уходи, смельчак! Тамара не должна видеть тебя: она ревнует из-за того, что за мной ухаживают, а за ней нет. И может причинить нам неприятности. А Пэйшенс* [9]Димсдейл вполне оправдывает свое имя: вечно всюду подглядывает и подслушивает. И пока сердце твоего отца не повернется к нам, нам не нужны крики мастера Димсдейла. Он давно уже не любит меня, и глупо было бы подбрасывать дрова в костер его гнева. Скоро, дорогой, мы навсегда будем вместе…