Кэрри Вон - Китти и Полуночный час

И всё же он намного крупнее, чем она. Он отталкивает её как пушинку; она падает навзничь, с ним наверху, выставив горло и живот. Она извивается, ударяет ногой в отчаянной попытке защитить себя. Он смачно кусает, ловя её верхнюю переднюю лапу, и она визжит. Крик боли доводит её до безумства.

Она выгибается вперёд, смыкает пасть под его челюстью и кусает что есть сил. Вкус крови. Он съёживается, и она переворачивается на живот, встаёт на ноги и убегает.

Инстинкт, страх гонит её спасаться. Она бежит, желая скрыться от него, но он быстрее. Он прыгает, ловит её за зад, и она растягивается по земле. Его когти врываются в её мех, ища плоть, царапая её, прижимая. Всплывает память о ненависти и ошибочности. Он не имеет никакого права так себя вести. Он — изгой. Но он сильнее. Если она продемонстрирует подчинение, если заскулит и повернётся к нему животом, то он послушается? Он остановился?

Она так не думает. Он убьёт её.

Она не может ему этого позволить. Она тоже думает: «Он может быть сильнее. Но я лучше».

Тот, другой голос, другое «я», человек, говорит: «Его глаза. Порви его лицо».

Он взбирается на неё, грызя её мех и жёсткую кожу плеча, ища мягкую плоть ради возможности разорвать. Его вес подавляет её, вдавливая в землю независимо от того, как она сопротивляется. Она ждёт, пока он приблизиться, пока его морда не окажется на её шее. Тогда она нападает.

Открыв челюсти, она делает выпад. Его морда опущена вниз, зарыта в её шерсти. Она врезается в вершину его морды на пределе сил. Он отступает, не ожидая такого удара. Освобождённое от его веса, её жилистое тело разворачивается. Она ударяет его пастью, ища цель, жуя, удваивая своё усилие, когда её зубы находят мягкие точки, что она может чувствовать, как его плоть трещит, рвётся.

Он визжит и пятится. Она не отпускает; он тянет её с собой, её клыки впиваются в его глазницы. Её рык переходит в рёв.

Он кланяется, голова опускается к самой земле, и ударяет передними лапами, словно пытается очистить грязь с морды. Его когти режут её лицо; боль едва чувствуется. Он стал ниже, чем она, раскрыл уязвимую точку. Показал страх.

Открыв пасть, она бросается к его горлу так быстро, что он даже не вздрагивает.

Она грызёт, разрывает кожу. Кровь растекается по рту, разливается теплом по морде. Найдя устойчивое положение, она трясёт, разрывает, раздирает, взад-вперёд, со всей силы. Он слишком крупный для неё, чтобы оттолкнуть его как следует. Но у неё клок его мяса между зубов, он в её власти, и кровь бежит, горячая и быстрая. Его богатый вкус доводит его до головокружения, экстаза.

Его попытки сопротивляться доходят до рефлекторного удара ногой, а затем ничего.

Кровь покрывает его шею и грудь, и её собственное лицо, шею и грудь. Она облизывает морду, затем облизывает его, закапывая свой нос в рану, которую она нанесла. Она продолжает ворчать, зарываясь в него. Кусая, рвя, грызя, глотая…

Тело под нею дрожит, поскольку она ест. Мех сжимается до голой кожи, мышцы тают, кости изменяются, пока она не врывается в шею человеческого тела.

— Норвиль!

Треск, звук подобный удару грома, запах как огонь. Она отпускает и отпрыгивает, чтобы встать на расстоянии в один фут от прежнего места и оценить опасность. Её ноздри раздуваются.

Человек, опасный, друг, стоит там, рука поднята, ладонь сжимает источник запаха гари. Оружие.

— Китти! — кричит он и топает к ней, излучая яростный вызов. Она отскакивает на несколько шагов назад, разворачивается и смотрит. Он серьёзно?..

За ним раздаётся грохот шагов. Прибывает ещё больше людей, они пахнут оружием, беспокойством и опасностью. Пистолеты направлены на неё.

Мужчина кричит:

— Хардин, не стреляй! Это Китти!

Их слишком много.

Она бежит.

Она бежит как можно дальше, пока мир не затихает, а запахи кажутся не опасными. Она ищет деревья, убежище, привычные ароматы, и ничего не находит. Она далеко от дома и не знает это место.

Участок сухой земли в углу между двумя стенами создаёт неудобное, но приемлемое логово. Ей больно — саднит лицо, нога и плечи, режет в спине. Она должна отдохнуть. Она скучает по остальным. Здесь должны быть остальные. Ей нужна стая, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Но ей остаётся лишь свернуться в клубок и устроиться в углу логова.

Меня разбудил вой сирен.