Кэрри Вон - Китти и Полуночный час

Карл. Ублюдок. Сколько времени у него ушло на выяснение, что я в беде. И он ещё называет себя Альфой.

— Все нормально. Держите меня сколько нужно. Карл может подождать.

Полицейские продержали меня два часа. Они были хорошими. Очень вежливыми. Хардин отвела меня в безликую комнату ожидания с пластиковыми стульями, грязно-белым ковром и стенами, вручила кофе и добродушно похлопала по плечу. Большинство отсаживались от меня подальше и пялились, когда я проходила мимо. Слухи летят быстрее ветра. Люди стали шептаться, как только мы приехали в участок.

«Это она. Оборотень. Да, точно».

Казалось, Хардин их не замечала.

Я кратко изложила ей произошедшее. Простая формальность — мы записывали шоу. Все сохранилось на плёнке. Но Хардин не отпускала меня, пытаясь образумить.

— Вы уверены, что не хотите поддерживать обвинение? Мы можем повесить на этого парня тяжкое преступление. Причинение вреда, покушение на убийство…

Я заключила сделку с Кормаком и останусь верна своему слову. Несмотря ни на что, я верю, он тоже сдержит своё. Я настолько привыкла действовать в рамках «закона» — мы установили собственные правила. Мы и люди, такие как Кормак. Но если я скажу Хардин: «Мы сами обо всём позаботимся», - скорее всего, она не оценит моих слов.

Ой. О чём я только думаю? Возможно, по Кормаку кутузка плачет.

— Только не говорите, что это всего лишь пиарный ход, — сдалась Хардин. Её хмурый взгляд стал ещё более сердитым, если такое было возможным.

— Нет.

А все могло закончиться совершенно по-иному. Возможно, мне придётся благодарить Кормака.

— Я хочу поехать домой, если можно.

Я попыталась улыбнуться как скромная маленькая жертва.

— С вашим содействием нам будет намного проще привлечь этого парня к ответственности. Без вашей помощи я могу продержать его здесь лишь ночь, не дольше.

— Никто не пострадал. Все нормально, правда.

Детектив положила руку на стол и наклонилась ко мне.

— Из-за такого отношения мы и находим трупы молоденьких девушек.

Я заморгала, съёжившись от страха. Хардин выпрямилась и вышла из комнаты. Меня отпустили через десять минут.

У дверей полицейского участка ждали Карл и Ти Джей. Ти Джей приобнял меня за плечи, Карл обхватил локоть.

Я думала, что буду спорить с ними, обижусь и отмахнусь от их помощи, тем самым отстаивая свою независимость. Вместо этого я чуть не упала в обморок.

Я припала к Ти Джею, обняла его крепко-крепко и прошептала срывающимся голосом:

— Я хочу домой.

Карл встал рядом, точно щит за моей спиной, и стал наблюдать. Он отвёл нас к своему грузовику, и меня доставили домой.

Они просто обнимали меня, и этого было достаточно. Я не хотела оставаться одна. Не хотела быть независимой. Я могла сказать Карлу: «позаботьтесь обо мне», и он бы выполнил моё желание. Половинка моей души хотела только свернуться у его ног и почувствовать себя защищённой. Это во мне говорила Волчица.

Я жила в квартире-студии, презентабельной, но маленькой: на одной стороне кухня, на другой ванная и все остальное в середине. Обычно я даже не застилала диван-кровать.

Ти Джей сел на диван, прислонился к стене, и я свернулась на его коленях точно щенок. Карл стал расхаживать между окном и дверью квартиры. Он был убеждён, что кто-нибудь явится за мной — Кормак ли пожелает завершить свою миссию или ещё какой-нибудь тип захочет убить меня из принципа. Меня это мало волновало: если рядом Ти Джей, мне не о чем беспокоиться.

— Что мне делать? — вздохнула я. — Меня выгонят с работы. А шумихи будет. Боже, я попаду на главный заголовок «Энкуайрер».

— Может даже в «Ньюсуик», малыш, — пошутил Ти Джей, гладя моё плечо.

Я застонала.

Зазвонил телефон. Карл чуть не подпрыгнул до потолка и уж потом только кинулся к тумбочке. Я добралась до трубки первой.

— Алло?

— Китти. Это мама. Ты… как?

Я почти забыла. Как я только могла забыть? Я ведь молила о таком шансе.

Нужно было позвонить первой.

— Привет, мам.

— Черил звонила; она слушала твоё шоу и сказала... она сказала, что тебя чуть не убили, а ты сказала... сказала...

Черил — это моя старшая сестра. Я едва ли разобрала остальную часть лепетаний. Мама не могла заставить себя выговорить слово «оборотень». Мне пришлось много раз повторять: «Да, мама. Это правда, мам. Прости... нет, я не сумасшедшая. Нет, не думаю. Нет, я не могла сказать тебе... трудно объяснить. Нет, я не собираюсь умирать, по крайней мере, не сейчас. По моим подсчётам, почти три года. Да, так долго». Мама начала плакать.