И. Беров - Пламя и лёд

Между тем радостными в отряде гнома были далеко не все. Где-то сзади ругались отборными непристойными словами, изредка вставляя между ними слово «нежить».

Летаврус поймал себя на мысли, что он бы с удовольствием лег на пол и позволил заковать себя в цепи, как того требовали ругающиеся стражники, толкавшие без толку его в спину, потому что больше всего сейчас ему хотелось отдохнуть. Но, к сожалению, Никс оказался заперт в собственном теле.

В его крепких руках по-прежнему был зажат старый Густав, который не переставал кричать: «Вампир!» — сотрясая своими воплями весь Дом Магов, ставший теперь окончательно пустым.

На помощь кричащему магу тут же подоспели двое молодцов. Схватив руку Летавруса за пальцы, солдаты с остервенением начали их заламывать, в попытке вырвать из них мага. Грубо и не очень эффектно — так можно было бы охарактеризовать действия двух солдат. Плотные кожаные штаны, байдана и легкий шлем выдавали в этих молодцах наемников из других городов. На гноме и мелькавших мудраханских ребятах Никс успел заметить кольчуги из крупных колец с медными наплечниками и наколенниками, а на их головах красовались крепкие шлемы с открытым забралом и маской, выполненные из прямоугольных полос металла. Хотя у Никса было и мало опыта в кузнечном деле, но во внешнем виде верхней части доспехов глаз наемника безошибочно определил гномью работу. А тем временем пальцы его вот-вот обещали поддаться усилиям наемников.

И здесь Никсом впервые за много лет овладел настоящий страх. Раньше, когда он с легкостью справлялся с любой работой, будь то тяжелый труд или простое подметание двора, или когда в облике вампира его руки могли с легкостью разорвать голодного вепря — Летаврус считал себя абсолютно непобедимым. Но жизнь показала Никсу, что в ней все не так гладко: когда король морлоков едва не вышиб из него дух, и Никс сразу поверил в одну простую истину — всегда есть кто-то, кто сильнее тебя. Затем командир рыцарей ордена Белых Грифонов почти развеял миф о мастерстве Летавруса в фехтовании; а банда оборотней во главе с человеком-тенью доказала Никсу, что его прочная кожа уступает зубам оборотней, а его крепкие кости в объятиях древнего вампира — все равно, что спичка в медвежьей лапе. И, надо сказать, что уроки жизни были очень жестоки и часты — у Летавруса до сих пор ныли старые раны от когтей морлоков, а здесь еще набралась пара десятков свежих острых порезов и два перелома. Но все же три раза почти подряд — приключение с Филиппом наемник не принимал всерьез — Никсу удавалось выжить, вывернуться. И все только для того, чтобы снова влипнуть. На этот раз по-крупному.

Кости уже вот-вот готовы были треснуть, а солдаты уже тянули из-за плеч боевые топорики с узкими, но утяжеленными насадками.

«На сей раз мне конец», — пронеслось голове Летавруса, как раз в тот момент, когда острие топора с хрустом вгрызлось в и без того раненое плечо.

— Стойте, глупцы!

Крик, полный разочарования и ярости, доносился из ближайшего конца коридора, как раз со стороны выхода на улицу, и прервал жестокие потуги борзых молодцов, рьяно выполнявших приказ по освобождению пленного мага.

— Но вы же сами говорили, что нам нужно во что бы то ни стало освободить захваченного вампиром господина Густава Дель-а-Мро.

— Да! — второй наемник, неудачно попытавшийся отломать Летаврусу палец, обиженно посмотрел на гнома, подтверждая тем самым догадку Никса о том, что именно гном и был командиром в этой группе.

Васильковые зрачки зорких глаз бросали громоподобные взгляды на удалых молодых бойцов.

Карлангер — так звали гнома, возглавлявшего отряд мудраханских солдат, — всегда недолюбливал этих наемных ребят, которые за пару медных монет готовы были согласиться на что угодно, лишь бы удовлетворить волю заказчика. А ведь он с самого начала был против того, чтобы эти двое искателей приключений или, как любил говорить Карлангер, неприятностей, входили в его группу. Но Его великое наместничество настоял на своем дурацком решении, коих за всю жизнь принял немало.

— Не смейте больше ничего предпринимать, — погрозил гном, — пока я вам не скажу.

«И что мне с ними теперь делать?» — в который раз сокрушался гном.

Пышные усы пепельного цвета грозно зашевелились под злобно ходившей туда-сюда челюстью. Сотни, если не миллионы бранных слов готовы были сорваться с губ рассерженного гнома. Достаточно было взглянуть в это налившееся краской лицо, чтобы понять, скольких усилий стоило командиру воинской группы контролировать свои эмоции.