Юрий Никитин - Трехручный меч

Этот второй высился на рослом, естественно, белом коне. Негры вообще обожают брать слугами белых. Я понял, что это напарники, связанные совместной работой. К концу их совместного патрулирования станут не разлей вода, но сейчас, судя по враждебным взглядам, что бросают друг на друга, король их только что заставил работать совместно под угрозой изъятия их рыцарских блях.

Первый, который сэр Оуэне, сказал почтительно:

— Благородный герой! Похоже, вы тот, приход которого нам предсказан. В древних хрониках колдунов и магов, подтвержденных новыми поколениями чародеев и волшебников, сказано, что однажды явится странный человек, который упорно будет скрывать свое имя…

Ни фига, подумал я обозленно, что у них за пророчества? Да в России не найти человека, который бы назвался сразу, как на их занюханном Западе. У нас все говорят друг с другом, не зная имен и не понимая, как обращаться. А по телефону вообще никто не представляется, уроды…

Второй, который как обугленная головешка, но тоже сэр, величественно повел в сторону черной, как империя Зла, дланью:

— Соблаговолите, герой, пройти со своими спутниками через городские врата…

Я уставился на него с подозрением, что еще за приколы, однако за его спиной в самом деле медленно появился, словно перед мордой моего коня торжественно подняли тяжелый бархатный занавес в театре, огромный замок из красного кирпича. Он показался огромным домом под одной крышей, настолько все компактно, сбито в одну кучу, плотно. В глаза бросились высокие смотровые башенки, на вершинках трепещутся без всякого ветра ярко-красные флажки, а затем только рассмотрел, что все это хозяйство состоит из множества слитых воедино башенок.

Исполинский замок, как я сразу определил, выстроен добротно, надежно, с двумя рядами высоких крепостных стен, сторожевыми башнями, навесами для арбалетчиков. Чувствуется, что в самом замке масса залов, больших и малых, кроме того — тронный зал, зал для приемов гостей и послов, а также множество комнат для прислуги, охраны и не меньше трех оружейных: для короля, баронов и самая большая — для дворцовой охраны.

Нас уже разглядывали со стен, я поспешно выпрямился в седле и надменно выпятил нижнюю челюсть. От волнения я чуть вспотел, что к лучшему, под увлажненной кожей мускулатура выглядит рельефнее, круче.

— Извольте сюда, — приговаривал сэр Оуэне, — а теперь сюда, сэр варвар…

Волк и ворон предпочли остаться обследовать кухню, а меня сэр Оуэне повел через анфиладу залов по направлению к большому тронному. По дороге попадались придворные, пялились, я на ходу выпрямлял спину и картинно вздувал мускулатуру.

Стены прекрасного дворца проплывали мимо меня, как раскрашенная декорация, все-таки главное — человек, а главный среди человеков — я, ессно, кто же еще, так что пусть пялятся, как мыши из нор на кота. Только и осталось в памяти обилие драконов в барельефах и, как их, горельефах. Горельефы — это такие вмятины, как если бы драконами, ухватив за хвосты, били с размаха по еще не высохшим глиняным стенам. А барельефы, естественно, это как если бы драконы начали вылезать из стен, они здесь отовсюду лезут и лезут, лезут и лезут… тьфу, но увидели, что уже и так дракон на драконе и драконом погоняет, остались наполовину вылезшие. Наверное, назад тоже не пустили.

Придворные в длинных роскошных одеяниях, ессно, расписанных драконами, туфли с носками в форме драконьих голов, а сзади шнурочки в виде драконьих хвостов. Я наступил одному на хвост, бедолага тут же по-жабьи плюхнулся на брюхо, словно в юсовской интеллектуальной комедии, а за стенами с готовностью утробно загоготало, видать, это на автомате.

Наконец впереди огромные врата, отделанные серебром и золотом. Богато и страшновато одетые воины отступили, створки поползли в стороны. Я отшатнулся, ослепленный блеском и ярким светом. Огромная люстра с множеством свечей, сильный яркий свет, как от вольтовой дуги, из стен медные головы драконов, сильные выдвинутые вперед нижние челюсти служат светильниками. Масло там сгорает, как я заметил, очень ароматное, а свет распространяется чистый, оранжевый, близкий по спектру к солнечному.

Вдоль стен на роскошных диванах, кушетках и лавках сидят и весело общаются молодые прекрасные женщины. Десятка два бродят по залу. Все до единой голые, так мне показалось вначале на мой простой и даже очень простой варварский вкус. Потом, присмотревшись, заметил, что иные все же одеты в ожерелья, серьги, а некоторые даже с легкомысленными ленточками вокруг бедер. Этих, видимо, надо рассматривать, как будто они в допотопных старинных платьях прошлого века. Или самые что ни есть застенчивые скромницы. Две-три женщины встретились с налепленными на самые кончики груди металлическими конусами. Или не металл, а блестящая фольга, не рассмотрел. Возможно, стараются ввести эту моду ультраскромности потому, что у самих соски плоские, а то и втянутые, я сам встречал пару таких женщин, они жутко стеснялись и обнажали грудь только ночью, в то время как все остальное хоть на Тверской при ярком солнце…