Мефодий Громов - Душегуб

— Что там через два дня намечается?

— Соревнования, — он гыкнул и закончил: — Ты чем слушал?

— Куда подходить-то?

— Октябрьская 20, Олимп, который, знаешь?

— Да-да, спасибо.

Поправив перчатки, он поспешил к снарядам, а после слышались быстрые и сильные «бухи» разными частями тела, однако парень быстро выдохся: неподготовленный организм не предназначен для безостановочных ударов. Меня же этому учили практически всю жизнь, поэтому я мог на бешеной скорости долбить грушу часами.

Закрыв за собой входную дверь так, что она совсем негромко ударилась о косяк, я разулся на пороге и протопал до комнаты, поставив рюкзак с вещами на диван в зале. Плюхнувшись на удобно подхватившую меня кровать, я блаженно вытянулся, похрустывая утомленными скучной жизнью косточками и перевернулся на спину, уставившись отверженным взглядом в потолок.

Посплю-ка минут пятнадцать… — подумал я и сразу же отрубился на несколько часов…

— Ал!.. — прорезался сквозь сон отдаленный голос Алины, который я сначала принял за иллюзию, но потом он снова повторился уже сильней: — Ал!!

— М-м… — сонно возмутился я.

— Хвала богам, я уж думала ты того… Dead.

— Сама ты дед…

— Не дед, а dead. Это по-английски.

— Да мне хоть по-китайски… — все еще хрипел я, поднимаясь.

— По-китайски я еще не знаю, — абсолютно серьезно произнесла девушка.

Вдруг я почувствовал недалеко от нашего дома Ки Марии, направляющейся в нашу сторону и, немного проследив, спросил Алину:

— Сюда идет Маша?

— Как ты узнал? А, впрочем, ты же у нас ходячий радар… — съязвила бывшая Убийца, — У нее есть какие-то сведения, касающиеся нас… В общем, вставай!

Я пообещал Алине поднять свою задницу очень быстро, на что та согласилась и ушла в другую комнату по своим делам. Вскоре я услышал быстрые шаги Маши по ступенькам, а после открылась дверь и ее запах тут же разнесся по квартире. Кликнув языком, я отыскал дверь из своей комнаты, и только потом прошел на кухню попить водички, когда девушки занимались всякого рода обнимашками и сплетнями. А может, не сплетнями, а важными делами, черт их разберет… Смочив горло, я немного пришел в себя, а в это время девушки переместились из прихожей на кухню и Алина сразу же предложила чаю, на что Мария не ответила (наверное, головой кивнула).

— Ты бы хоть оделся? — едко отозвалась Алина, когда я присел за стол.

— А чего? — не понял я, ощупывая себя: я был в одних джинсах.

— А если б я так ходила… Ой, извини, Ал, — назвала Алина старым именем меня, — я и забыла, что ты незрячий.

По правде сказать, я сильно удивился.

— Почему?

— Ну, не похож ты на других слепых…

— Чем это?

— Про трость и темные очки я напоминать не буду… — при этих словах я скривился, — Взять хотя бы эти мышцы, ты больше похож на какого-нибудь бойца K-1.

Я пожал плечами, пропустив мимо ушей какое-то странное название к-1 и отхлебнул чай, повернувшись к Маше — это стало своеобразным окончанием разговора и переход к делу.

— У нас серьезные проблемы: бартисты так же смогли пробраться сюда и сейчас занимаются тем же, чем и мы — разыскивают телепортера, — Маша произнесла последнюю букву «е» как «э».

При упоминании бартистов, у меня невольно сжались кулаки и скрипнули зубы. Бартисты… твари, которые ослепили меня. Я был зол больше не на них, а на себя — в тот раз, когда меня скрутили неизвестной мне силой я даже не смог нанести ни единого удара. Я даже руку не смог поднять…

— Так вот… — девушки наверняка заметили мою реакцию и поняли злость, однако Маша продолжила: — Я уже вышла на него, но он успел переместиться.

Мы немного помолчали и Алина усмехнулась:

— Тогда получается, его невозможно поймать, раз он может в случае опасности переместиться куда-нибудь на необитаемый остров в Тихом Океане, да хоть на Эверест!

— Тут все сложнее: на большие расстояния он может «прыгать», будем называть это так, только после зарядки. Ему нужен отдых, — Маша немного помолчала и уже шепотом загадочно прошептала: — У меня есть кое-какие догадки о его способностях, но…

Я все так же непринужденно хлебал чай, все равно я не знаю ни его голоса, ни его имени, ни его запаха, а дать эти данные мне никто все равно не сможет, разве что у них вдруг найдется его вещь, которую он недавно носил. А давать мне его портрет глупо и бессмысленно по известным всем причинам.

— Ну, я все сказала, теперь главное — не светись, ученик мой, бартисты все еще помнят тебя.

Я кивнул и улыбнулся, внутри чувствуя уже немного погаснувшую злобу.