Мефодий Громов - Пасынок Судьбы

Последний удар лишил меня всех сил и я упал на колени, бесчувственно опустив руки. Кругов перед глазами было все больше, я различал лишь солнечный свет, и, подняв голову, с блаженством смотрел в его сторону, будто он был моим спасением. Сердце бешено колотилось; с каждым вдохом я ощущал, что воздуха все меньше и меньше, а грудь так и разрывалась от боли, не давая вдохнуть больше. Я слышал лишь удары сердца, остальные звуки будто бы перестали существовать, отчего становилось невыносимо и тоскливо, как будто я остался один…

Где-то вдалеке я слышал чей-то крик, который повторялся несколько раз по мере приближения.

— Альтаир! — прозвучало в моем сознании, отчего голова страшно разболелась, а глаза я не захотел открывать, опасаясь еще большей боли. — Альтаир, держись!..

Голос еще несколько раз повторил это, прежде чем прикоснулся к моему плечу. Спустя мгновение я понял, что это Алиана, но лишь вяло отмахнулся, пытаясь встать на ноги. Встать с первого раза не получилось: ноги затекли и мне помогла Алиана, обняв меня за талию и перекинув мою левую руку через шею. Стоять на правой ноге было больно, и я оперся на девушку, хотя очень не хотел этого: гордость не позволяла…

Где-то далеко сзади за поворотом я слышал крики десятка солдат, и, судя по боли в моей груди, мы не просто бежали, а бежали по мне… В какой-то момент я споткнулся, упав на левый бок и повалил за собой Алиану. Дикая боль отразилась в груди, и я очень сильно закашлялся, брызгая кровью на руку, кофту и траву, на которой, кстати, и лежал.

С каждым кашлем боль пронизывала все мое тело, а в особенности правую ее сторону, голову будто бы сжали тисками и я вяло соображал, постепенно закрывая глаза, до момента, когда окончательно не потерял сознание, успев в последний момент отметить невысокую траву, на которой я лежал…

Бредовые сны без смысла и повествования, реальность, в которой я просыпался весь в липком и холодном поту, с пересохшим и осипшим горлом — все это перемешалось в какой-то сумбур, в котором не то, что я, никто не смог бы разобраться.

В редкие моменты, когда я бодрствовал, если так можно назвать бездумное вглядывание в темно-зеленый потолок, больше похожий на крышу шалаша, обложенную ветками, с наполовину прикрытыми веками, и пытался понять, где нахожусь.

Повернуть голову я почему-то не мог: она лежала на чем-то, что крепко держало ее не только в неподвижном состоянии, еще и под определенным углом. У меня еще не было достаточно сил, чтобы встать, да что там встать? Я поднять руку-то не мог, вот и приходилось довольствоваться бесплатным и доступным сейчас: тупо пялиться в потолок. Правда, удовольствия мне это не доставляло: просыпался я то днем, то ночью, и на совсем небольшой промежуток времени — не больше минуты. Много раз я просыпался и слышал рядом собой голоса, слышимость была такой плохой, что я даже не был в состоянии определить какому полу принадлежит голос…

…Пока меня несли, я чувствовал каждую рану на теле, полученную в той бойне в подвале, но ничего не мог поделать. Уложив меня на кровать, кто-то позвал врача на том языке, котором мы общаемся с Алианой.

Женские, но хваткие и крепкие руки с уверенностью накладывали мне швы на раны, бинтовали тело и смачивали порезы какой-то пахучей жидкостью, от которой хотелось отвернуться и задержать дыхание…

В следующий момент сна я стоял перед зеркалом, созерцая свое «новое» лицо со свежим шрамом на левом глазу. Проведя по нему пальцем, я немного удивлялся, чувствуя прикосновение лишь на живых участках кожи. Шрам с большим количеством швов напоминал мертвую материю с отсутствующей чувствительностью, лишь надавив посильнее можно было почувствовать немного отдаленную боль где-то в глубине. Из глаза при этом то и дело вытекала жидкость, и я решил закрыть его на время.

Вот же угораздило меня…

Сразу же после такого короткого сна я очнулся, но уже не в том состоянии, как был вчера (или позавчера?), когда я ничего не понимал и не мог отличить реальность от вымысла. Сейчас я чувствовал себя здоровым… Нет, не так… Обновленным! Я уже мог пошевелить пальцем, лучше осмотреться и не терял сознание прямо на месте. Грудь болела, но не так, как до ранения, боль можно было сравнить, как будто тебе всю ночь в трактире пудовые кулаки били только в грудную клетку, а потом долго топтались по ней… Конечно, сравнение так себе, но ощущение подтверждали это… Прислушавшись, я засек где-то вдалеке звук, похожий на трещащие ветки, когда наступаешь на них и решил встать. Оказывается, правую руку мне на всякий случай обездвижили с помощью двух связанных между собой ровными палками и закрепили лианой на шее.