Гарт Никс: Мистер Понедельник

Он отступил прочь, покидая циферблат, и прокашлялся.

— Все в порядке. Хорошая работа, часовые! — сказал он. — Вот вам пароль для следующего инспектора: «Пальма, тис, благоуханье — я инспектор на заданье!» Поняли? Отлично. Ну что ж, я отбываю!

Двенадцатичасовой молча отсалютовал. Инспектор вновь притронулся к шляпе, повернулся на пятках и опустил наземь свою тарелку перемещения, бормоча слова, которые должны были перенести его в Дом. Согласно правилам ему надлежало проследовать через Бюро Необычных Деяний на пятьдесят пятом этаже и обо всем доложить. Однако он продолжал чувствовать смутное беспокойство, а посему решил прямиком отправиться на двадцать пятый этаж — в свой собственный уютный кабинет, к чашечке горячего чаю. Там можно будет обо всем поразмыслить…

— Со звезды, где света нет, — снова в лампы яркий свет, со звезды, где вечно ночь, поскорей умчимся прочь!

Но прежде чем он успел поставить ноги на диск, нечто маленькое, тощее и невероятно черное пронеслось поперек золотой черты, прямехонько между ногами Двенадцатичасового, через левый Бестелесный Ботинок инспектора — и вперед него вспрыгнуло на фарфоровую тарелку. Синие и зеленые нарисованные фрукты ярко вспыхнули… и тарелка исчезла, унося с собой маленькое черное существо. Остался лишь небольшой завиток дыма, гнусно пахнущего паленой резиной.

— Тревога! Тревога! — закричали часовые и, оставив циферблат, сгрудились кругом места, где только что лежала тарелка.

Руки-лезвия метались во всех направлениях, а внутри металлических тел захлебывались нескончаемым звоном двенадцать невероятно громких будильников. Инспектор испуганно съежился и, всхлипывая, закусил уголок носового платка. Он наконец-то сообразил, что это было за черное существо. Он все-таки успел узнать его, когда оно стремительно проносилось у него под ногами, и это узнавание было поистине ужасно.

Существо представляло собой строчку рукописного текста. Строчку текста с того самого пергаментного клочка, который до сих пор вроде бы покоился вплавленным в неразрушимый кристалл, в ящике из неразбиваемого стекла, заключенном в клетку из малахита и серебра… недвижимо покоился на поверхности погасшей звезды, под охраной двенадцати металлических часовых…

Теперь ничто из вышеперечисленного уже не соответствовало истине.

Один из фрагментов Волеизъявления умудрился сбежать.

Сбежать по его вине.

И что еще хуже, фрагмент при этом коснулся его, чиркнув по телу инспектора сквозь Бестелесный Ботинок. Так что теперь инспектор знал, о чем там говорилось, — а ему никоим образом не положено было этого знать. А самое потрясающее было то, что Волеизъявление призвало его к истинному служению. И он понял — понял в самый первый раз за бессчетные тысячелетия, — как глубоко неправильно все происходило.

— «В ведении доброго моего Понедельника оставляю я дела Нижнего Дома, — шептали губы инспектора. — И пусть он блюдет их, доколе Наследник либо представители такового не призовут Понедельника должным образом сдать все должности, владения, принадлежности и права, которые я сим ему доверяю…»

Часовые слышали его, но не понимали. А может, даже и не слышали — так громко звучали встроенные сигналы тревоги. Обшарив место происшествия, они рассредоточились, тщетно обыскивая поверхность своей звезды. Из глаз каждого били лучи яркого света, рассекавшие тьму. Звезда, Мистер Понедельник к слову, была совсем невелика — не более тысячи ярдов в диаметре, — то есть можно и обыскать. Беда только, удравший фрагмент был уже далеко. Инспектор знал: он наверняка успел покинуть его комнаты и теперь разгуливал по Дому.

— Мне необходимо вернуться, — сказал он себе самому. — Волеизъявление нуждается в помощи. Правда, диска у меня больше нет, так отправимся же окольной дорогой…

Он в очередной раз сунул руку за пазуху и вытащил крылья. Грязные, облезлые крылья высотой почти в его собственный рост. Он давненько ими не пользовался и даже удивился, увидев, в каком они состоянии. Перья пожелтели и растрепались, длинные маховые выглядели ненадежными… Делать нечего, инспектор пристегнул крылья на положенное место у себя за плечами и опасливо сделал несколько шагов, проверяя, способны ли крылья к работе.

Он был увлечен приготовлениями к полету и оттого не заметил, как внутри циферблата полыхнула яркая вспышка, оставившая после себя сразу двоих. Эти новые персонажи также пользовались человеческим обликом (как то диктовала мода, царившая в Доме), но были выше, стройнее и красивее инспектора. Опрятные черные сюртуки, туго накрахмаленные рубашки, высокие воротнички, аккуратнейшие темно-красные галстуки на полтона светлее шелковых жилеток. Черные цилиндры так и блестели. И каждый из двоих держал в руке резную трость черного дерева с серебряным набалдашником.