Олег Кожин: Охота на удачу

— Бери, сколько надо.

— Я тебе сказала, сколько мне надо, — внезапно окрысилась панкушка. — Не хочешь давать, так и скажи, а хлам этот мне скидывать не нужно, я не бедствую. Усек?

Решительно ничего не понимая, Воронцов все же кивнул утвердительно — усек, мол. Отчего-то ему показалось, что связываться с этой миниатюрной девушкой себе дороже. Было в ней нечто эдакое… психованное. Собственно, только явный псих или же человек начисто лишенный инстинкта самосохранения решился бы ходить по Сумеречам с лицом, похожим на подушечку для булавок. Взгляд у девчонки был тяжелый, недобрый. Сулящий большие неприятности крупным оптом. Именно так сейчас почувствовал себя Герка — по уши в неприятностях. Но ничего не произошло. Девушка лишь устало вздохнула, что-то буркнула под нос и прошла мимо Воронцова, по пути сильно толкнув его плечом. И все же, несмотря на явную грубость, Гера не оставил попыток завязать знакомство.

— Если хочешь, давай сходим до магазина, разменяем? — крикнул он в удаляющуюся спину.

На черной ткани футболки, выгнувшись радугой от лопатки до лопатки, тянулась разноцветная, под стать волосам, надпись:

«IRISHLUCKY»

Слитно, в одно слово. Не удостоив юношу ответом, панкушка, даже не обернувшись, через плечо, показала ему средний палец, украшенный перстнем в форме четырехлистного клевера. Герка еще с минуту пялился на стройные загорелые ноги и упругий задок, втиснутый в обтягивающие шорты, на которых живого места не было от нашивок, цепочек и булавок. Затем вздохнул тоскливо и побрел домой. Приключение завершилось, не начавшись. Прекрасная разбойница, видимо, посчитала его законченным придурком, раз не стала отнимать деньги. Похоже, у девчонки имелся некий кодекс чести, запрещающий грабить умственно неполноценных. А жаль. Кошелек остался при нем, а Герка впервые в жизни не был этому рад. Вообще, спонтанная вылазка в парк получилась на редкость неудачной: сначала — чокнутая мороженщица, теперь вот — девчонка эта. И если первая Геру скорее напугала, то вторая испортила настроение всерьез и надолго. Складывалось ощущение, что сегодня все, абсолютно все, начиная с плавящей мозг жары и заканчивая незнакомой яркой неформалкой, сговорившись, решили испоганить ему день. И словно этого было мало, со спины вновь раздалось до боли знакомое:

— Эй! Эй, мелкий, тормози!

В кедах только распрямившиеся пальцы вновь поджались, собравшись в «кулак». Гера и рад был бы убедить себя, что девчонка передумала, отбросила какую-то странную гордость и решила взять то, что дают… Безусловно, был бы рад. Да вот только голос — хриплый, огрубевший от неимоверного количества дешевых сигарет, сочащийся развязной ленцой, определенно был мужским. Сопровождающие его гнусные смешки и ненавязчивый матерок — тоже. Даже не оборачиваясь, Гера знал — за спиной стоят трое. Если кто-то думает, что бомба дважды не падает в одну воронку, он просто плохо знаком с теорией вероятности.

Провинциальные Сумеречи не претендовали на звание криминальной столицы мира. То есть убивали или грабили здесь не чаще, чем в других подобных городках российской глубинки, зато гоп-стоп считался едва ли не традиционным местным развлечением. Отчасти так оно и было. До начала девяностых, с легкой руки журналистов, обретших пожизненную приставку «лихие», Сумеречи были довольно успешно развивающимся городом, живущим традиционным для юга Карелии способом, за счет леса. Качественные пиломатериалы пользовались высоким спросом по всему Северо-Западу Союза, а продукция местного ЦБК — и вовсе далеко за пределами оного. Худо-бедно эти отрасли продолжали работать и сейчас, обеспечивая зарплатой большую часть горожан и поддерживая инфраструктуру Сумеречей.

Последние лет двадцать город стремительно терял свое молодое население, уезжавшее на заработки, на учебу или даже просто «чтобы только вырваться из этой дыры». Тем, кто оставался, Сумеречи не могли предложить ни высокого культурного уровня, ни развитого спорта, ни сколько-нибудь интересных развлечений. Единственный кинотеатр пребывал в плачевном состоянии, перебиваясь преимущественно старыми голливудскими блокбастерами. Так что, едва перешагнув незримую черту, отделяющую ребенка от подростка, городская молодежь получала определенные неписаные права и свободы. Например, право выбирать развлечения в меру своей испорченности. Нет, конечно, оставались еще энтузиасты, посещающие шахматный кружок или лыжную секцию. Однако гораздо большей популярностью пользовались зал бокса и «качалка». Немалая часть «оставшихся» предпочитала развлекаться, отнимая чужие деньги, а набитые кулаки и крепкие мышцы помогали в этом деле куда как лучше шахматных гамбитов.