Олег Кожин - Охота на удачу

Глаза отыскали ее прежде, чем Герка запретил им делать это. Поздно. Беглый взгляд Воронцова не заметил бы только слепой. Равно как и он сам не мог не заметить скорчившуюся хрупкую фигурку, лежащую у ног плешивого Оба-на.

«Да и черт с ним! От кого и что я пытаюсь скрыть? — думал Воронцов. — Они знают, ради кого я здесь. Они сами разыграли этот козырь, так что демонстрировать безразличие после того, как сам приперся в логово, просто глупо. Ох, Лилька, Лилька, что же они с тобой сделали».

Уже не скрываясь, он внимательно посмотрел на девушку. Пряча лицо, Лиля низко опустила голову, но и без того было на что посмотреть. Кольца из левого уха вырваны с мясом, разрывы вспухли закоростеневшей кровью. Ладони, пробитые гвоздями, вцепились друг в дружку, нещадно впиваясь в грязную кожу обломанными ногтями. Запястья охватывали самые натуральные кандалы — короткая цепь пропущена через кожаный ремень на шее, сквозь наручники и оковы на щиколотках. Девушку не просто связали — обездвижили. Этим и объяснялось то, что Лиля спокойно сидела, не пытаясь проткнуть кого-нибудь ножом. Заметив, как пристально рассматривает Гера страшные раны на ее голых ступнях, Остен рассмеялся.

— Ваша ненависть имеет такую чудовищную консистенцию, что ею вполне можно травить насекомых! Не переживайте, Герман, потомки фэйри живучи, как кошки. А раны на них заживают, как на собаках. М-да… вот такое вот противоречие!

Федор Михайлович расхохотался над нечаянной шуткой. Отсмеявшись, манерно вытер уголки глаз мизинцами.

— У-уф, прошу прощения, Герман. К моему возрасту начинаешь ценить хорошую шутку. Они настолько редки, что… о чем бишь мы? А, да!

По щелчку хозяйских пальцев Оба-на собрал разноцветные Лилины волосы в горсть, точно смял грязными пальцами радугу, и с силой рванул вверх. Так, чтобы Герка наконец смог получше разглядеть лицо пленницы. Багровые пятна кровоподтеков на скулах. Заплывший правый глаз и разорванную бровь, которую некогда украшали витые серебряные сережки. Страшные, болезненные раны, безобразные и жуткие. Но не они были самым ужасным. Хуже всего оказалось то, что по лицу Лили катились крупные слезы. Сквозь плотно сомкнутые веки, скрипя зубами от злости и унижения, девушка плакала. Только увидев это, Герка полностью ощутил всю ее боль и всю ее горечь.

— Так вот, Герман, вы имеете полное право выбрать: добром передать нам артефакт или же насладиться редчайшим зрелищем — наказанием сборщика, ослушавшегося своего Хозяина. Все просто, как… как пять рублей! Ха-ха-ха!

Остен, очевидно, находился в прекрасном расположении духа, отчего хохмил напропалую. Хозяйский смех поддержало робкое хихиканье свиты. Следуя заученной роли, к Герке подошел Скоморох. Стараясь не встречаться с юношей взглядом, сборщик протянул вперед руку раскрытой ладонью вверх. И гулкий смех тут же оборвался. Костел затих в напряженном ожидании.

Протянув руку навстречу, Герка застыл в нерешительности. Все-таки отпустить пятачок было сродни тому, как если бы он выбросил спасательный круг посреди бескрайнего океана. Оглядевшись по сторонам, Герка мысленно поправил себя — океана, кишащего кракенами, акулами и электрическими скатами. Он все еще не привык к мысли, что жить можно и без монеты.

— Ну же, чего вы медлите, Герман Владимирович? — Остен выразительно пошевелил пальцами. — Или нужно вогнать в юную Лилю еще один гвоздь? Куда-нибудь… в глаз, например?

Герка не шевелился. Поглаживая сокровище подушечкой большого пальца, он прощался с ним, мысленно испрашивая прощения.

— Если такая мера вас ускорит, я могу попросить Оба-на, — продолжал Остен. — Как вы имели возможность убедиться, он в этом деле…

— Добром отдаю.

Судорожно сжатые пальцы наконец-то расслабились, выпуская двуглавого орла в короткий полет. Осекшись на полуслове, Остен недоверчиво глазел на ладонь Скомороха, в которой засиял заветный пятак. Сборщик сразу же подошел к Хозяину, торжественно передал ему добычу, подкрепив действие традиционной фразой. Несмотря на то что именно такой развязки Остен и ждал, все это стало для него полной неожиданностью. Шумно выдохнув, Федор Михайлович повертел монету в пальцах, понюхал, поднял к потолку, рассматривая на свет… даже попробовал на зуб! И остался доволен.

— Ну, Герман Владимирович… ну уважили старика, уважили! — все еще недоверчиво помотал головой Остен. — Так приятно, что в эти черствые, расчетливые времена в молодых людях все еще жива тяга к романтике! За прекрасных дам, и все такое…